– И как он объяснил? – не выдержал Андреич.
– Никак. А глаза, при этом, нахальные.
Оля сидела по левую руку от Виталия и смотрела прямо перед собой, не мигая прекрасными голубыми глазами. Щеки её раскраснелись. Подбородок высоко поднят. Всё говорило о гордости и неприступности.
– Ну? – только и произнес Андреич.
– А вы в дела мои не лезьте, – вдруг резко отрезала она. Вы вон Балетомана попытайте, чего это он нож к его горлу приставлял. Мне об этом Крючок рассказывал и даже царапину от этого ножа показывал. Да и Фёдор за ним с ножом бегал. Григорич нож у него отобрал.
Фёдор лишь пьяно повёл головой.
– Ну?
– До сих пор тот нож у Григорича и лежат.
– Кстати, хороший нож. Убить им – раз плюнуть, – вставил я.
– Расплевались тут, – обиделся Фёдор. – Пьян я был.
– А сегодня – трезв? – ехидно вставила Оля. – Да ты, небось, и встать уже сам не сможешь?
Фёдор действительно смотрелся очень пьяным. Они с Романом порядком нагрузились. И только смерть Крючка давала им ещё силы сидеть со всеми и ждать какого-то конца этого бесконечного спектакля.
– Да не только я с ножом за Крючком бегал. Скажи, Балетоманчик наш, Рома, ведь и ты…
– Постой-ка, Фёдор… – оборвал внезапно Андреич. – Ладно. Тут всё понятно, – решил вдруг он, и переключил свое внимание на Романа. – Романчик-Балетоманчик, как тебя там? Сынок, говори, зачем ножом Крючку угрожал?
Роман резко повернул свое побордовевшее лицо в чёрном обрамлении сальных, торчащих в разные стороны, волос к вновь явленному «папе». У него уже от давнего бритья высунулась щетина, как у палестинского Арафата. – Я этого гада мог и руками задушить. Ножом помахал для острастки, чтобы лучше понял, что я не шучу. Полинку на сено завалил, гнус. Что же, я смотреть на это должен? А я, как раз, вышел, барана резать. Весь день картошку в погреб грузили, а Польке мясо к празднику вдруг потребовалось. Слышу, на сене кто-то возится. Короче, выволок я его на улицу и говорю: «Барана резать собирался. Так лучше я тебя зарежу».
«Было бы забавно, если сравнивать с Библией. Там Бог спас человека, подсунув барана, а тут строго наоборот», – проскочило у меня в голове.
– Ох, он и испугался! – продолжил Балетоман. – Из жёлтого белым стал. Губки дрожат. Глазки блымают. «Прости, – говорит. – Сама она меня туда… Пьяным бы не был, ни за что не поддался. Камнем бы стоял». Ну, тогда я подумал: с Польки шкуру спущу. А она, как вернулся в дом, сразу ко мне, да как услышала его рассказ, заплакала: «Врёт, врёт всё. Я сена хотела набрать козочкам. А он тут, как тут, со своими потными лапами. Ты меня за кого держишь? Мог бы и не мешаться. Я сама бы его в рог скрутила». Я и обмяк. Может, Крючок и врал. Гнус он был отменный. Но после этого ни-ни. Обходить меня стал.
– Вы ж Крючка знаете, – не выдержала Полина. – Чуть зазеваешься, он тебя уже за титьку хватает. Ни одну юбку в деревне пропустить не мог.
– Да ты сама, кого хочешь, схватить, за что угодно, можешь, – вставила Таисия Петровна, недолюбливающая Полину всеми фибрами своей души. А я подозревал, что из-за Поликарпа. Крепок был мужик. Крепок.
– За племяшкой своей лучше бы присмотрела, – огрызнулась Полина. – Это она Крючку прохода не давала. Он мне даже жаловался, что куда он, туда и она. Зря ты его отгоняла. Может мечта её могла свершиться.
– Брось врать-то, – разгорячилась Таисия Петровна. – Я-то знаю, что у тебя с Крючком роман был. Да изменял он тебе с другими частенько. К Светке что-то, как Сергеевы дом купили, зачастил. И ты к нему тоже бегала, – бросила он Светлане. – Я видела.
– Мне надо было ему деньги отдать, – быстро среагировала Светлана, опередив ответ Полины – та аж захлебнулась несказанным – и зыкнув искоса на Дениса. Тот тупо рассматривал тарелку. Наконец, в наступившей мёртвой тишине – интересно, ведь, всем – заговорил всё жарче и жарче: – Ну, заходил несколько раз. Всё отзывает Светку в сторону: «Идём, поговорим». А о чём таком тайном ему с ней и один-то раз разговаривать? Ну, я, конечно, сначала у неё: «Что это за тайны?» «Да так, – отвечает, – предлагает купить молока». А меня вроде стесняется. Я сказал, чтобы больше он меня не стеснялся, а, в открытую, говорил, если что надо. Но всё повторилось ещё два раза. Тогда я не выдержал и прижал его хорошенько: – Другой раз придёшь, получишь сполна. – Он, кажется, понял, и больше не появлялся.
– Что-то деньги я у вас с Крючком не видела, – продолжила Таисия Петровна. – А вот какую-то плёнку из магнитофона, кажись, он тебе почему-то показывал.
– Что это была за пленка? – вмешался Андреич.
– Песни Долиной я у него просила послушать, – спокойно ответила Светлана.
– А почему у Крючка должна быть такая пленка? Он же ни то, чтобы магнитофона, радиоприемника-то никогда не имел. А ты, Денис, знал, что между женой и ним водится какая-то пленка Долиной или ещё что? – развивал информацию Андреич.