Маэстро
Я часто видел этого человека в детстве, когда он с женой приезжал к нам в пятидесятых в маленький подмосковный городок Люблино, канувший, теперь уже навсегда, в Лету. Мы ходили на пруды в Кузьминки. Старшие расстилали одеяло, ставили нехитрую закуску, и под пение птиц, жужжание шмелей и стрекоз пили, ели, вспоминая столь недавнюю тогда войну, их товарищей, павших и живых. Встречались и в шестидесятых, но всё реже и реже – жизнь шла вперёд, они шагали по служебной лестнице. Папа, Николай Григорьевич Головко, стал начальником Центрального клинического санатория Архангельское, а его боевой друг, Виталий Иванович Попков, генерал-лейтенантом, ответственным работником штаба ВВС, но они никогда не забывали друг о друге, готовые протянуть в любой момент руку помощи.
И вот за окнами жаркое лето 2005-го года, и я, уже немолодой человек, в небольшой квартире легендарного Попкова, генерал-полковника, по сбитым самолётам четвёртого человека в табели о рангах боевых лётчиков после Покрышкина, Кожедуба и Ворожейкина, единственного москвича дважды героя СССР, прижизненный бюст которого, установленный в 1953 году навечно возведён в маленьком парке на Самотёчном бульваре. «Какую бы книгу о боевых лётчиках Второй Мировой я не открыл, – говорит мне доверительно Виталий Иванович, совершенно не изменившийся за свою долгую жизнь, не считая естественной седины и случайно, в результате несчастного случая, приобретённой хромоты, всё же восемьдесят три года – везде мне ошибочно приписывается то меньше воздушных побед, то больше. Иногда цифры доходят до невероятных величин. Американцы, например, выпустили книгу «Ассы Второй Мировой войны», в которой написали, что у меня 168 сбитых самолётов, англичане в своей книге «Ассы Сталина» дали мне 58 личных побед и 18 в группе, а по нашей энциклопедии я сбил 41 самолёт и 13 в группе – тоже неверно. На самом деле мной уничтожено 47 фашистских самолётов лично и 9 в группе, да плюс 4 штатовских самолёта я завалил во время конфликта в Корее. Итого, ровно шестьдесят».
Как, кто считал, – не понятно. Штатовцы, говорят, считали по моторам. На бомбардировщике, скажем, шесть двигателей, значит, сбито шесть самолётов. Над таким счётом Виталий Иванович смеялся: «Да мне легче было свалить тихоходный, плохо защищённый большой самолёт, чем маленький, юркий, маневренный истребитель, да ещё прикрытый с хвоста другим, таким же самолётом, ведомым». В начале войны наши самолёты не были оснащены, как сейчас выражаются, видеорегистраторами. Когда же их поставили, тоже ясность была не полная. У некоторых видов фашистских мессершмиттов при включении форсажа из моторов начинал валить густой чёрный дым, который и наш лётчик и фиксирующее фотоустройство принимали за знак «подбит». И он рассказал, как, порой, решался этот вопрос лётчиками после боя в группе. Они собирались и, чаще всего, бросали монету: орёл-решка – кому приписать сбитые самолёты, так как в бешеном калейдоскопе боя, когда все стреляют, совершенно невозможно разобрать, от выпущенного кем из участников снаряда задымил фашист. А за сбитый самолёт не только медали давали, но и выплачивали солидные деньги. Так что…. Многое решал Его Величество Случай. Но это, ни в малой мере, не умаляет массового героизма наших лётчиков во время войны.
Мне было очень стыдно: как же я раньше не написал об этом великом воине Второй Мировой войны, и, навёрстывая упущенное, расспрашиваю, расспрашиваю, расспрашиваю… Он, повторюсь, москвич. Родился и жил в Нижнекисловском переулке на Арбате, как многие, в коммуналке. Здесь у биографов гения воздушного боя, разноголосица. Почему-то, может, исходя из политической ситуации в стране, Виталий Иванович не хотел обнародования некоторых фактов биографии. И это нормально. Разные были времена. Сначала, ещё во время войны, близость к некоторым историческим фигурам являлась спасительным амулетом, позже – чёрной меткой. А затем, вновь, при Брежневе, рассказать о них, вроде как, можно. Дело в том, что маленький Виталик с 1934 по 1939 годы провёл в Абхазии, где работали его родители. Папа – водителем правительственных машин, а затем завхозом правительственной дачи, как говорили в народе: «сталинской». Мама – сестрой хозяйкой и, по совместительству, его, Сталина, вождя нации, личным библиотекарем. Там Виталий «грыз гранит науки» в железнодорожной школе № 9 города Сочи.