Однажды на аэродром, на котором служил папа, приземлился незнакомый полковник-лётчик. Вёл он себя, как большой начальник. Руководство БАО кружилось вокруг него, как мухи. И Рая, волнуясь о Виталии, спросила его, улучив возможность: «Вы там, на фронте, не встречали Виталия Попкова?» Тот: «Как?! Витася? А как же! А ты, кто такая?» Она объяснила.
«Собирайся, летим!» – «Как летим? Я же дежурная. А сумка с медикаментами, а машина санитарная дежурная?» – «Бросай, у меня нет времени. Потом разберутся!» Подошёл папа, и дал команду отпустить Раю. Она тихо спросила отца: «Коля, кто это такой?» – «Василий Сталин, сын Сталина». «Как!!!» Ей чуть плохо не сделалось. Лететь в одном самолёте с сыном Верховного Главнокомандующего!
Василий Иосифович доставил её на аэродром, где базировалась эскадрилья Попкова. Раису Васильевну тут же определили в 356 БАО, где ей, так как привёз её сам Сталин, быстренько определили место, потом, не без его помощи, перевели на должность старшего врача полка, потом на должность начальника профилактория лётного состава, который располагался во дворце королевы Австрии. Королева подарила СССР свой дворец со всем имуществом и даже посудой. Там отдыхали наши лётчики между боевыми вылетами.
Ещё один забавный, если можно так сказать, случай с участием нашего героя и его друга детства Василия Сталина произошёл под Осташковым в 43-ем году. Василий Иосифович в то время возглавлял авиационный полк и на земле не отсиживался – сам летал на боевые задание и сбил несколько самолётов (два лично, и три в группе). В перерыве между боями он позвал к себе Попкова и предложил: «Витась, организуй-ка рыбалку. Разнообразим немного друзьям питание». Собралось девять человек заядлых «любителей рыбалки», включая командира авиаполка и полкового инженера. Василий предложил «с удочками не заморачиваться», а «глушануть чем-нибудь покрепче». Виталий ещё переспросил: «Гранатой?» «Какой гранатой?! Эре-сом (PC – реактивный снаряд. – Примеч. авт.)» Ну, и рванули.
Девять человек пострадали. Инженера разнесло вдребезги. Сам Сталин ранен, о чём Попков сразу доложил командующему авиационной армией Громову. Когда он узнал о ранении сына Верховного, то чуть чувств не лишился. И Виталий Иванович, по собственному признанию, считал, что на этот раз ему здорово достанется. Но для него обошлось. А вот Василия Иосиф Виссарионович немедленно снял с руководства полка, собственноручно карандашом написав на рапорте: «Отстранить!..» Но уже в 1945 г. Василий Иосифович участвовал во взятии Берлина в должности командира авиационной дивизии.
День Победы в полку Попкова решили отметить всем коллективом. В обед приступили, а часа в четыре появился Вася, как его называл Виталий, которому к тому времени только-только исполнилось двадцать три, другому – двадцать четыре, выпил с ними за победу, за Сталина, и вдруг говорит: «Давайте ребята, женим Попкова!» Виталий Иванович, полагая, что полковник шутит, тут же его поддержал: «Женюсь, если дадите свадебный подарок». Посыпались другие шутки, и они так плав-ненько перешли со Дня Победы на их с Раей свадьбу, без каких-либо подарков. На следующий день без медиков обойтись не смогли – потребовалось освобождать желудки. «Нельзя столько есть после большого перерыва», – улыбнулся Виталий Иванович.
А 9-го мая у ребят был печальный день: погиб их друг, бесстрашный лётчик Коля Дмитриев. Пять раз его сбивали за войну, пять раз приходила похоронка отцу, и все пять раз он появлялся живой, а на шестой раз отец уже в похоронку не поверил. Лежит Коля на пражском кладбище – после Берлина их часть бросили на освобождение столицы Чехословакии. Самого Виталия Ивановича за войну один раз фашистский ас поджёг, но он смог посадить самолёт, а два раза сбивали, падал даже в тыл врага, но выбирался. И, наконец, один раз, уже над Берлином, он таранил немецкий самолёт.
Это случилось 14-го апреля 1945 года. Ещё до этого, на земле, Попков поспорил с начальником особого отдела, с мальчишеской категоричностью заявив, что таран – это ерунда. Обычно, почему идёт человек на таран. У него кончились патроны в пушках. В наших самолётах снарядов по расчёту конструктора хватало на десять сбитых самолётов противника, и, израсходовав их, лётчик имеет право пойти на таран. Как Талалихин, как Лёша Катридж, который на десяти тысячах догнал самолёт противника и сбил его тараном. Когда Алексей Толстой в статье в газету написал, что таран – это русская форма боя, лётчики эскадрильи возмутились. Какая это форма русского боя, когда в редком случае лётчик остаётся жив, а чаще всего оба гибнут? Ну, это всё же понятно. А если гибнет наш лётчик, а немец взял, да выпрыгнул и остался жив, в чём тогда смысл?