— Ну, как здоровье? Тебе лучше?
— Немножко получше, но все еще простужен.
Ребята направились к лестнице, и в это время в подъезд вошли Россана с Фабрицио — вторая оперативная группа. Вдруг Микеле, словно падая, прислонился к стене, а Руджеро принялся кричать:
— Скорее, помогите, ему плохо!
— Что там стряслось? — спросил Фабрицио у школьного сторожа.
— Где? О чем ты?
— Да вон там. Кому-то худо.
Но Джанфранко уже услышал шум в глубине вестибюля и, прокладывая себе дорогу среди столпившихся школьников, бросился на помощь Микеле. К нему также поспешили и несколько преподавателей, только что вошедших в школу. Толпа в вестибюле росла на глазах.
— Пора! — шепнул Фабрицио, и Россана, прижимаясь к стене, бросилась в противоположную сторону, к двери в полуподвал.
Куда девалось ее недавнее спокойствие! Она боялась, что Микеле не сумеет как следует разыграть свою роль и ему влетит, боялась, что ее заметят, а больше всего ее пугало, как она вернется наверх: Джанфранко как раз начнет подметать вестибюль. Он всегда около девяти утра, сразу после начала занятий, принимался за уборку. Нужно незаметно проскользнуть на лестницу, а если ее увидят, сделать вид, что она возвращается из канцелярии, с первого этажа. А потом надо успеть в класс к началу второго урока. Все эти опасения и страхи, мешаясь и путаясь, молниеносно проносились в голове. И вот она уже в полуподвальном этаже! Россана приступила к его исследованию не спеша, без суеты, не зажигая света и стараясь не шуметь. Вот котельная, пара каких-то тесных закутков, несколько комнат, заваленных разным старьем, ненужным школьным хламом. По стенам длинных коридоров тянулось множество труб и толстых проводов. Россане показалось, что она попала в настоящий лабиринт, хотя она и знала, что эти подвалы не так уж и обширны. Вдруг дорогу ей перебежала маленькая мышка — видно, появление девочки ее нисколько не испугало, но Россана при виде мышки подскочила от страха. Вообще-то она не боялась мышей, но сейчас нервы были так напряжены, что ее напугала бы и пролетевшая муха.
Бесшумно, стараясь ни за что не задеть, она скользнула в ту часть лабиринта, где царила полная тьма. Эти баррикады, должно быть, прислоненные к стене классные доски; чтобы убедиться, она дотронулась до них рукой и улыбнулась. Отслужившие свою службу, старые, выщербленные доски, вынесенные из классов и отправленные сюда, вниз, на пенсию, в компанию любопытных мышей и непочтительных пауков, ткущих свои воздушные мостики, перекинутые с одного конца доски на другой. Вокруг стояла пропитанная пылью тишина, и уличный шум, приглушенный и далекий, доносился сюда как легкий шорох, лишенный эха. В конце коридор расширялся, в эту его часть вела низенькая ступенька. Россана о нее споткнулась и чуть было не растянулась на цементном полу. Тут она увидела, вернее, угадала в темноте несколько дверей и попробовала толкнуть одну из них. Заперто!
И в ту же минуту ей показалось, что из-за соседней двери она слышит какой-то стон, звук голоса не то человеческого, не то звериного, от которого она оцепенела.
— Кто… кто там? — пролепетала Россана.
Молчание, и эта тишина была страшнее всякого шума. Она затаила дыхание, ей казалось, что там, за дверью, кто-то прислушивается, кто-то устроил ей засаду в сырой темноте этого полуподвала. Россана осторожно сместилась на шаг — два влево: она чувствовала, что достаточно самой малости — и она опрометью кинется отсюда на скорости восемьдесят километров в час и еще, может быть, будет вопить при этом во всю глотку от страха, как самая последняя дура.
— Есть там кто-нибудь? — отважилась она спросить еще раз, и теперь протяжный стон — почти всхлип — вылился в одно еле различимое слово:
— Помогите!
— Дядюшка Пьеро, это ты? — спросила она, прильнув лицом к двери, которая чуточку поддалась — настолько, насколько позволяла цепочка. Заглянув в щелку, Россана убедилась, что ее невероятная догадка оказалась правдой.
«Задача номер один: вытащить его отсюда», — решительно сказала себе Россана и, отбросив всякую предосторожность, поискала выключатель и зажгла электричество. Это была одна из тех слабеньких лампочек, что горят в подвалах, — высоко под потолком, покрытая многолетней пылью и копотью. Но ее света было достаточно. Среди окружающего хлама она нашла то, что ей было сейчас необходимо: боковину от парты, массивного, хорошо выдержанного дерева.
— Теперь уж не делают больше таких вещей, дядюшка Пьеро, — сказала она, обращаясь к закрытой двери, хоть и знала, что старик не слышит ее, а если и услышит — все равно не поймет. Несколько секунд она разглядывала цепочку, тоненькую и проржавевшую, — запор поистине смехотворный.