— Дождь не пойдет — так через двое суток.
Томин фыркнул.
Кибрит посмотрела на него строго:
— Если повысится влажность, тогда дольше. Предварительный вывод об авторе писем интересует?
Вывод, конечно, интересовал.
— Все три письма напечатаны в домашней обстановке, — неторопливо сказала Кибрит, работа ее несколько успокоила. — Машинка «Москва». Старая, давно не чистилась. Напечатано одним лицом. Непрофессионально. Лицо это — женщина. Молодая или средних лет.
— Блондинка, брюнетка? — снова не выдержал Томин.
— В официальном заключении я этого не напишу, но думаю, что брюнетка.
— Зинаида, не морочь голову! — воздел он руки.
— Может, пояснишь ход рассуждений? — предложил более осторожный Знаменский.
Кибрит аккуратно завернула письма в чистую бумагу, сняла перчатки.
— Пожалуйста. Буквы, расположенные в левой части клавиатуры, оттиснуты на бумаге чуть бледнее. У профессиональных же машинисток сила удара левой и правой руки практически одинакова. Затем — многие знаки как бы сдвоены. Значит, удар по клавише был не вертикальный, а несколько спереди, подушечкой пальца. Так печатает женщина с длинными ногтями с маникюром. Нетрудно сделать заключение о возрасте. «Москва» — машинка портативная, в учреждениях ее не держат. Так что, скорее всего, это — тихое надомное производство. Остальное совсем элементарно, даже скучно объяснять.
— Не женщина, а просто — удивительное рядом! Только вот насчет брюнетки…
— Шурик, прими на веру.
— Воспитание не дозволяет! — он старался замотать тягостное впечатление от письма.
— По-моему, у брюнеток обычно и ногти крепче, и удар более порывистый. Я — в лабораторию.
Забрав письма, она ушла.
— Что меня-то пригласил? — осведомился Томин, зная, впрочем, ответ: по поводу анонима и, главное, Шутикова.
— Розыском занимается Петухов. Было бы спокойней, если б ты подключился.
Петухов был сотрудник староватый и не больно шустрый.
— Закруглю некую меховую операцию — и к твоим услугам, проси меня у начальства, — согласился Томин.
9
Меховая операция — это было про Силина. Он так ни в какую и не выдавал сообщников.
— Что я — хуже собаки? Собака и та своих не кусает! Гражданин начальник, ну войдите в мое положение.
— Не хочу, Силин, — ворчал Томин. — Вам и самому не было нужды входить в свое положение.
— Именно, что была нужда! Сколько лет я жизни не видел! Это разве легко переносить? Вышел, деньжонок маленько было, эх, думаю, хоть поллитровочку!.. А там, сами понимаете, другую, третью. Отчумился, гляжу — трешка в кармане. А к Гале ехать надо. Жизнь начинать надо. Как? Чем? Сроду не воровал, решил — ну, один раз, пронеси господи!..
Леонидзе — следователь, которому отдали материал на Силина, тоже ничего от него не добился. Леонидзе был мужик весьма башковитый, но ленивый и хлопотных дел старался не вести. Томин едва подбил его на следственный эксперимент в складе.
По прибытии туда Леонидзе велел вынести ему стул из конторки, уселся верхом и начал гонять Силина. Тот показывал, как он якобы действовал, как двигался между стеллажами и контейнерами, пока «шуровал». А Леонидзе следил по хронометру и бесстрастно изрекал:
— Вы должны были выбежать со склада шесть минут назад. Попробуйте еще раз.
Он засекал время. Распугивая кошек, Силин мотался по складу с мешком, Томин — за ним, фиксируя путь, измеряя расстояние между следами.
— Наверстали полторы минуты, — закуривал Леонидзе. — Осталось четыре с половиной лишних.
— Понимаете, Степан Кондратьевич, — разъяснял Томин, — с того момента, как вы перелезли через забор, и до того, как вас схватили, прошло девять-десять минут.
— Ну?
— По моей просьбе несколько человек перелезали и вышибали плечом дверь. На это уходит максимум две с половиной минуты. От десяти отнять две с половиной — сколько?
— А сколько?
— Семь минут тридцать секунд. За эти семь с секундами вы повредили проводку, увязали шубы и выскочили.
— Ну?
— Ну а сегодня вы возитесь почти вдвое дольше. Хотя и спешите.
— А тогда не спешил?
— Сегодня вы бегаете, а тогда ходили. Когда человек идет, расстояние между следами меньше, чем когда бежит. Ваш путь был короче. Вы не то сейчас показываете.
— Слушай, отцепись ты со своей наукой!
— Попрошу все проделать еще раз, — пресек пререкания Леонидзе. — Только теперь под мою диктовку. Пройдите здесь, — он указал узкий проход между ящиками, ведущий прямо к шкафу, где висели шубы.