— Стены капитальные. Хорошая квартира.
— Квартира прекрасная! А вот здесь мои рубины, алмазы, жемчуга! — она поставила на тумбочку большую палехскую шкатулку, вынимала и открывала пустые футляры. — Обожаю драгоценности. За это знакомые прозвали меня Шахиней.
«А ведь у нее трагическое лицо! Буквально заворожила, оторваться не могу».
— Не огорчайтесь так, Елена Романовна. Может быть, вашему мужу не будет предъявлено новое обвинение. Тогда все кольца и ожерелья вернутся в свои бархатные коробочки.
— Да? — странное выражение мелькнуло в глазах Шахини.
Дальше Кибрит действовала не рассуждая, целиком отдавшись интуиции.
— Елена Романовна, не пусто вам здесь без детей?
Женщина внезапно разволновалась, разгневалась не на шутку:
— Какие дети! Вы смеетесь? Когда в любой день могут прийти! Где папа? Папа в тюрьме!
Она оборвала себя, задушила подступившее рыдание и отвернулась. Кибрит быстро склонилась над шкатулкой.
— Шурик, я уезжаю, — тихо сказала она Томину, который объяснял задачу понятым.
— Что? Зачем?
— Нужно в лабораторию.
— Ну, валяй, — он пожал плечами: фокусница.
11
Знаменский встретил ее рассеянно:
— Как вчерашний обыск?
— Неожиданно.
— Что-то нашли?
— Пал Палыч, я выяснила, кто автор писем. Шахиня!
Тот даже вскочил.
— Зиночка!..
— Озарение, — мечтательно сказала она. — Плюс наука в образе пленки для снятия пальцевых отпечатков. Я использовала шкатулку, которую она держала при мне.
— Та-ак…
Знаменский довольно долго ходил по тесному кабинету, а в голове наперегонки бежали мысли. Наконец остановился.
— Зиночка, вот ты красивая, умная женщина.
— Талантливый криминалист, — подсказала Кибрит.
— Нет, криминалистику побоку. Просто как женщина. По-твоему, что ею движет?
— Да ведь ты уже набит версиями.
— Выше головы.
— Что она любит Шутикова — есть?
— Есть.
— Что имеет зуб на мужа?
— Есть.
— Что ее кто-то принуждает, шантажирует!
— Есть. Все это и еще много чего.
— А нет ли такой версии, что у нее сложно и нестандартно и здесь, — притронулась Кибрит ко лбу, — и здесь, — указала на сердце. — Может быть, в ее жизни — мы не знаем почему — настал момент, когда она должна была сделать выбор?
Знаменский задумчиво почесал переносицу. На пьющих мужей жены заявляют. На тех, которые дерутся, гуляют. Но те, что воруют, тащат в дом и покупают жене, чего душа пожелает, — этим супружеский донос не грозит… если нет иной уважительной причины.
Томина не заметили, он громко кашлянул, возвещая о себе. Кибрит вздрогнула.
— Шурик, у тебя несносная привычка подкрадываться, как кошка.
— У Томина масса несносных привычек, но зато он принес вам в клювике преинтересную бумажку! Я посетил тещу Шахова — представился работником коммунального хозяйства — и получил от нее заявление о починке унитаза. Отпечатала собственноручно на машинке «Москва». Сравни с анонимками.
Кибрит внимательно прочла заявление.
— Та самая машинка!
— Но должен тебя разочаровать — теща немолода, маникюра не носит, волосы светлые с проседью.
— Шурик, под рубрикой «Коротко об интересном» — анонимки, судя по отпечаткам, писала Шахиня!
— Это ты вчера?! Зинаида, нет слов! Пожалуй ручку!.. Ну, теперь Паша ее прижмет!
Шай-бу! Шай-бу! Публика жаждет, а у нападающего ноги разъезжаются врозь. Не понимал Знаменский, как ему Шахиню прижимать и будет ли он прижимать…
12
В повестке проставлено 16 часов, сейчас без четверти. Он прослушивал запись своего разговора с тещей Шахова:
«Я — мать, считается, что мы всегда необъективны, но разве он — муж для порядочной женщины? Сколько раз я Леночке говорила… — пауза, сморкание. — Ему нужна не жена, а красивая витрина для бриллиантов. Но рано или поздно, если теперь вам не удастся, то потом его все равно посадят! Что ее ждет? Носить передачи в тюрьму? Ребенка нет, друзей растеряла…»
Монолог длился, женщина вспоминала детство дочери, юность. Знаменский выключил магнитофон, убрал его, присел на диван. Диван был наследием тяжкого прошлого; на нем ночевал кто-то, боявшийся не оказаться на месте, если сверху грянет телефонный звонок. По нормам нынешней меблировки диванов не полагалось, но Знаменский держался за свой упрямо — привык, хотя тот норовил кольнуть пружиной и не радовал взор.
Резкий короткий стук в дверь. Шахиня. Вошла без приглашения — собранная, жесткая, готовая к отпору. Увидя, что за столом следователя нет, замешкалась на пороге. Знаменский погасил в себе толчок встать и, когда она нашла его взглядом, остался в той же домашней позе на диване.