Коваля рассказ Знаменского не только занимает, но затрагивает, затягивает. Знаменский на то и рассчитывал.
— Поскольку вам, я вижу, интересно, открою секрет, на чем погорел его бизнес. Смотрим — зелье у наркоманов стало вдруг стандартное. Даже химический состав идентичный. Значит, один источник и массовое производство. И вот вышли мы на пеньковую фабрику. А уже к вечеру и на дачу Хомутовой и на ваш офис под вывеской «КСИБЗ». Все были на месте, всех взяли, кроме главного человека. Почему? Потому что после убийства — как раз в тот день — он был в шоке. В подобных случаях из-за эмоциональной перегрузки убийцы почти всегда несколько часов спят… Выходит, убийство спасло его от ареста.
— Арест, наоборот, мог спасти от убийства, — вставляет Томин. — Ирония судьбы.
— Но за что Коваль убил любимую девушку? Вам не хочется рассказать? — вдруг спрашивает Пал Палыч.
Пал Палыч не напрасно допытывается. На самом деле Ковалю хочется рассказать. Если человек десять лет молчит, а потом его доводят до кондиции, ему, конечно, хочется выплеснуть правду. Правда — странная вещь, она всегда наружу просится. Но не всегда ее наружу пускают. Коваль не пустит.
Коваль глухо молчит, лицо безжизненное.
— Неужели не хочется?.. Ладно, попробую я, — решает Пал Палыч.
Он делает знак, и Томин достает еще пива. Но теперь оно уже не производит расслабляющего действия, все слишком напряжены.
— Я думал о вас, перечитывал дела о наркотиках и убийстве. Ходил с вами по набережной. Я влез в вашу шкуру и — мне кажется — понял. Коваль занимался наркоторговлей, но терпеть не мог наркоманов. Лучше других он знал, что это погибшие люди. Среди его соратников наркоманов не было.
— Паша, был один, но как-то странно помер, — напоминает Томин, имея в виду скоропостижно скончавшегося Снегирева.
— Верно. Это подтверждает мою мысль. Вероника кололась. У меня тут есть запись протокола осмотра с места убийства. «Положение тела», «трупные пятна», «окоченение». Включим?
— Прошу вас, — задушенно говорит Коваль, делая протестующий жест.
Пал Палыч смотрит на него, страдающего, и отказывается от жестокого эксперимента, который обычно дает эффект. Томин, взявшийся было за кнопку магнитофона, досадливо отходит: вечно Паша со своим благородством.
— По словам подруги, она принимала таблетки, а колоться стала незадолго до смерти. Представим себе, что испытал Коваль, узнав, что Вероника наркоманка. Это было потрясение. Мне кажется, он убил в состоянии аффекта. А попросту — от отчаяния. А?
Коваль как-то подается назад, словно подальше от Пал Палыча, который обнажает его темные душевные глубины.
— У наркодельца любимую женщину отняла наркота. Это разве не судьба?
Томин доливает стакан Коваля, тот жадно пьет.
— Вы были знакомы с ее подругой, Аней Марголиной? — спрашивает Томин. — Она без вины отбыла восемь лет лагерей.
— Она приохотила Веронику к этой гадости. Она ее погубила! — вырывается у Коваля.
— Могу я считать это признанием и вашей вины перед людьми, которые погибли от наркотиков? — спрашивает Знаменский.
Коваль не отвечает.
— Никаких признаний… — невесело произносит Пал Палыч. — Что ж, Бог вам судья. Но вы играете с судьбой. Вы играете с судьбой… А у вашей судьбы что-то тяжелая поступь… Давайте пропуск.
Коваль не сразу понимает.
— Пропуск, — повторяет Пал Палыч.
В молчании он подписывает пропуск. В молчании идет к двери не чаявший так просто вырваться Коваль. Внешне выигравший в поединке, но внутренне разгромленный и понимающий, что остался на крючке.
Он мог бы уехать в Вену первым же поездом. Сослаться перед деловыми партнерами на какую-нибудь срочность и уехать. Пусть «высокое министерство» попробует его достать.
Однако банальная, но истина — от себя ни в каком поезде не уедешь.
Коваль привык принимать себя таким, каков есть, и всегда был сам с собой согласен. Не пересматривал своих поступков, не мучился сожалениями; решая что-то, делал и шел дальше. Но в кабинете Знаменского «положение тела»… «трупные пятна»… и потом по дороге в гостиницу и в номере из глубокого подполья души выполз невыносимый вопрос: имел ли он право отнять у Вероники жизнь? А где правильно поставленный вопрос, там недалеко до правильного ответа.