— Я не знаю… нет-нет, я не сознавал!..
— Ну, допустим. Человеческая слепота порой феноменальна. И все-таки в ее судьбе есть доля вашей вины, поэтому не вам от нее отрекаться!
Бесполезно. Он будет только защищать себя. Святое «я». Вон уже еле шелестит:
— Возможно… но я просто не мог иначе…
Гнев схлынул, Знаменский устал.
— Вы погубили все, чего я достиг: признание, раскаяние… Одним махом. До смерти испугались за свою репутацию.
— Нет, но нельзя же так! Вы меня считаете за бездушного карьериста. А у меня исследования, как вы не понимаете! Если меня отстранят, кто их закончит? Это просто катастрофа! Три года труда!
— Вы любите свою работу? — с любопытством спросил Знаменский.
Он любит что-то, кроме себя?
— Боже мой, неужели нет!
— Рад слышать… Хотелось бы верить, что вы неплохой человек. — Попробуем сыграть на этой струне.
— Конечно! Я хороший человек!
— И привязаны к жене, хотя и наводили справки о разводе.
— Когда все так складывается, поневоле начинаешь думать… Но это же не потому, что я равнодушен к Ирине.
— Тогда, может быть, для нее не все потеряно. Слушайте. И ей, и вам предстоит еще много перенести. Будут очень трудные годы. Дайте Ирине Сергеевне надежду. От вас зависит, каким человеком она выйдет на волю. Бездомным, обозленным. Или готовым начать новую жизнь.
— Боже мой, как это тяжело!.. Вряд ли я смогу…
Я понял. Ты вряд ли сможешь. Уже решил, что не будешь. Осталось последнее средство. Расчет на трусость.
— Вы полагаете, Маслов, достаточно во всеуслышание отказаться от жены и можно уйти в сторонку? В чистеньком дедероновом костюмчике? Обязан разочаровать. С вашей работы пришло письмо. Коллектив просит сообщить, как следствие оценивает вашу роль во всей этой истории.
Тон следователя сулил недоброе, Маслову сделалось душно, он расстегнул пиджак.
— Пока я не ответил. Вы нисколько не удерживали жену на честном пути, но вы можете помочь ей на него вернуться. Моя оценка будет зависеть от этого. Я достаточно ясно выразился?
Жестокий удар. Впервые Знаменский наблюдал на красивом лице отражение напряженной мысли. Безусловно, Маслов понял. Как никогда, в нем сейчас свирепствовал эгоизм: восставал против жертв, которые предстояло принести, и он же убеждал, что лишь ценой жертв удастся сохранить свою научную шкуру. Кажется, начал зябнуть — застегнулся, да не на ту пуговицу. Для столь опрятного котика — равносильно раздиранию рубахи.
Знаменский встал.
— А сейчас постарайтесь найти Ирину Сергеевну. Раньше, чем найдем мы. До свидания.
Маслов уходил на полусогнутых, не замечая, что одна пола ниже другой.
— А портсигар, между прочим, принесите, — сказал Знаменский в спину.
Маслов возвратился и положил портсигар на стол.
Золотой, гравированный, с изумрудами. Хорош. И весьма тяжел. Внутри «Мальборо». Скажите, какое сходство вкусов!
Но я-то, я каков! На кого понадеялся! Неспроста в проходной тюрьмы защемило сердце. Надо было рассказать ему о статье, которая грозит жене, проследить его реакцию. Я по-глупому поддался на ее слезные просьбы — и где она теперь? Паспорт дома, хлопнется на улице с сердцем, свезут в больницу. А если инфаркт? А если того хуже? Ну как я мог?..
Три дня от Томина не было ни слуху ни духу. Маслов отчитывался о проведенных мероприятиях (безрезультатных). Саша только раз позвонил спросить, получил ли уже Знаменский нагоняй от Скопина. Получил и еще получит.
— Поделом, Паша, — и разъединился.
На четвертый день Томин встретил ее в парке. Нельзя сказать, что смолокуровские фотографии соответствовали нынешнему оригиналу. Вид у женщины был загнанный, круги под глазами, ступала она на тонких каблуках торопливо, но неуверенно, можно подумать, хлебнула лишнего. Томин хищно обрадовался.
— Простите, вас зовут Ирина Сергеевна? — этакий охотник за одинокими дамами.
Масок в запасе много. Некоторые по необходимости он носил долго, иные менял с калейдоскопической скоростью.
— Общие знакомые уверяли, что фамилия ваша — Маслова.
— У нас нет общих знакомых. Пустите, я спешу!
— У нас есть общие знакомые. Например, Кудряшов.
Это Томин попутно проверял разные версии. Могла проявить интерес, могла испугаться. Маслова восприняла равнодушно.
— Да оставьте вы меня в покое!
— Куда бы ни спешили, должен проводить. Дело в том, что у нас еще один общий знакомый — некто Пал Палыч Знаменский.
— Ах, вот вы откуда…
Пришпилилась к песочку аллеи.
— Заглянем пока в беседку. А то дети могут вас увидеть, они направлялись сюда.