— Допустим, они опоздали на поезд.
— Им надо будет добираться до места назначения. Поезда этого направления идут через сутки. В кассе мне сообщили, что билеты на них в течение последующих двух суток не продавались. Состав поездных бригад обоих поездов опрошен. Никто ничего подозрительного не заметил, ни один из пассажиров не отставал от поезда.
— Тогда другой расклад. А свои электрички мы прочесали вдоль и поперек, и безрезультатно.
— Меня беспокоит, — задумчиво сказал Вершинин, — что после нашего выступления по радио прошло уже пять дней, а никто не откликнулся. Но ведь кто-то видел. Значит, не хотят ввязываться.
Вполне вероятно. Вспомни случай, который мы проверяли на другой день после убийства. Тоже была драка, зачинщикам дали по пятнадцать суток, а продавщица из палатки, наблюдавшая за потасовкой, и теперь утверждает, что не видела.
— И тем не менее я настаиваю, чтобы каждое мало-мальски интересное событие, происшедшее на вокзале в течение всего дня, когда произошло убийство, стало предметом нашего самого пристального внимания.
Стрельников в сердцах махнул рукой.
— Ты же видишь, этим мы и занимаемся, и я надеюсь, ничего такого от нашего внимания не ускользнет. Мы проверили участников драки, о которой я тебе только что рассказал, — отпало.
— А вот о тех двух пьяных ребятах на перроне пока нет никаких сведений. Что они за люди, почему один из них порвал документ — неизвестно. Кстати, какой это документ?
— Я пришлю тебе обрывки — назначь экспертизу. Правда, я приглашал кое-кого из специалистов, показывал им. Они склонны считать, что это обычное удостоверение работника завода типа шарикоподшипникового или сельхозмаша.
«И тут завод сельхозмашин», — мрачно подумал Вершинин, а вслух сказал:
— Давай я назначу экспертизу, может быть, нам скажут более определенно. Тогда пойдем на завод, узнаем, кто в этом году не сдал или утерял удостоверение, авось, найдем паренька с вокзала.
— Можно, — без энтузиазма отозвался Стрельников, — хотя скорее всего это в огороде бузина, а в Киеве дядька.
— Допускаю. Но что у тебя есть более реальное?
Виктор промолчал, хотя в душе не очень-то был согласен с приятелем.
— Мне покоя не дает выкрик, о котором рассказал нам железнодорожник, — вернулся к прежнему разговору Вячеслав.
— Опять ты за свое. Ничего странного не вижу. Зато вижу твою рассеянность. Витаешь в облаках?
— Решаю, быть или не быть.
— Как быть или не быть, — всполошился Стрельников. — Чего ты мелешь?
— Да вот заманчивое предложение получил от одного руководящего товарища.
— Неужели новое назначение? Куда? — с интересом спросил Стрельников.
— Предложение другое. Директор крупного завода просит разыскать одного проходимца.
— Что за проходимец?
— Короче, моего директора доняли анонимками. Довели до инфаркта. Он и сейчас одной ногой на том свете. Клевета, говорит, просит возбудить дело. А он фигура: депутат и все такое прочее. Без крайней надобности к нашей помощи обращаться не станет.
— А… анонимки, клевета. История старая как мир. Вот что я прочел в одной из старых газет. В ней сообщалось об обнаружении тайника Рамзеса II, причем не разграбленного. В нем было найдено много табличек, свитков, папирусов. Предполагали найти в них ценнейший исторический материал. Года два работали над этими документами и, наконец, выяснили, что Рамзес II коллекционировал доносы и анонимки своих верноподданных. Можно себе представить разочарование ученых.
— Это серьезно? — не поверил Вершинин.
— Могу принести тебе газету. А вообще-то история, о которой ты мне рассказал, далеко не смешная и не редкая. И знаешь, что самое обидное? Порядочный человек в таких случаях оказывается бессильным — подлостью на подлость он не ответит, физиономию не набьет, на дуэль не вызовет. Самое лучшее делать вид, что ничего не произошло.
— Ладно, хватит на сегодня, — вяло произнес Вячеслав, на которого слова приятеля подействовали удручающе. — Давай до завтра. Пошли с утра ориентировки на Глухова.
ДВЕ ВСТРЕЧИ
Ночью Вячеслав не мог заснуть. Ложился на спину, уставясь в изломанный зыбкими тенями ночи потолок, переворачивался на бок и, закрыв глаза, мысленно рисовал красной краской огромную цифру восемь на белом фоне — средство от бессонницы, вычитанное в научно-популярной книжке о сне и сновидениях. Все было тщетно…
Осторожно, стараясь не разбудить домашних, встал и вышел на кухню. Раздвинул оконные занавески, достал из початой пачки сигарету, закурил, глубоко затянулся и стал наблюдать за пустынной улицей. Март погодой не баловал. Мокрый снег мягко ложился в загадочно поблескивающие в свете фонарей лужи и моментально таял. На противоположной стороне улицы безмолвной шеренгой выстроились многоэтажные дома. Хотя было около трех часов ночи, в каждом из них мерцали приглушенным светом одно или два окна. Вершинин и раньше замечал это. Он нередко возвращался домой глубокой ночью, но, как бы поздно ни было, всегда где-нибудь не спали, где-нибудь горел свет. В памяти всплыло лицо Кулешова.