— Оставь мне список, — сказал он Пантелееву. — Я скоро буду на заводе и посмотрю сам.
ИСПОЛНЯЮЩИЙ ОБЯЗАННОСТИ ДИРЕКТОРА
Комната насквозь пропиталась запахом табака. Рабочий день едва начался, а в пепельнице уже лежало с десяток окурков. Очередная папироса дымилась на спичечном коробке. Пожилая женщина с землистым лицом заядлой курильщицы смущенно замялась.
— Прошу извинить меня, товарищ следователь, — сказала она низким голосом, — но без разрешения руководства завода я не могу выполнить вашу просьбу.
— Я, кажется, объяснил вам, — спокойно возразил Вершинин. — Законом мне предоставлено право осматривать любые документы, изымать их в любом месте, пусть даже ваше начальство возражает.
— Понятно, — виновато согласилась она, — но все же… прошу вас войти и в мое положение. Без разрешения исполняющего обязанности директора Колчина или главного инженера Рауха мне запрещено показывать подобные документы. Зайдите к ним, поговорите.
— Ладно, — скрепя сердце, согласился Вершинин, — соедините меня с Колчиным.
Женщина подняла трубку внутренней связи и набрала трехзначный номер. Колчин ответил не сразу. Вместе с резким «да» мембрана донесла из кабинета неясный шум мужских голосов.
— Да, — еще раз раздраженно послышалось из трубки. — Слушаю. Кто говорит?
— Зимина беспокоит, Владимир Кузьмич. Тут вас…
— Давайте позже, Зинаида Дмитриевна. Я занят, — оборвал ее Колчин.
— Погодите, — торопливо произнесла Зимина, опасаясь, как бы он не повесил трубку. — У меня находится старший следователь прокуратуры Вершинин, он желает поговорить с вами.
Колчин помолчал. Шум в его кабинете затих. Вершинин представил себе, как насторожились присутствующие, разом прекратив спор, когда услышали слово «следователь», как вздрогнул от неожиданности человек, которого он ищет. Почему-то подумалось, что тот должен находиться в этот момент у Колчина. Ответа Вячеслав не расслышал — Зимина плотно прижала телефонную трубку к уху. От усилия у нее побелели костяшки пальцев.
— Колчин извиняется, — виноватым голосом передала она. — У него сейчас идет совещание, и он просит вас подойти к нему минут через десять и он примет вас.
Через десять минут Вершинин вошел в приемную. Навстречу ему поднялся мужчина в дымчатых очках.
— Товарищ Колчин сию минуту освободится, — сказал он.
— Хорошо, я пока выйду в коридор и покурю там.
— Зачем же? Курите здесь, вот пепельница. У нас ведь начальство курящее.
Однако Вершинин решил курить в коридоре. У лестничного пролета спиной к нему стояли двое мужчин и возбужденно разговаривали.
— Все равно пойду, Макарыч. Пусть скажет: да или нет. Хватит нервы мне трепать, — горячился один из них, лет тридцати, в крохотной спортивной шапочке, прилипшей на голове. — Пусть или оформляет на рацпредложение или отказывает, дальше я терпеть не буду, обжалую в ВОИР[1] или через суд.
— Зря время теряешь, — небрежно заявил другой — в черном, замусоленном халате, жевавший во рту мундштук потухшей папиросы. — Дуй прямо по инстанциям. Здесь решать бесполезно, — он показал в сторону приемной. — Даже если он сейчас тебе манну небесную пообещает.
— Почему? — удивился тот.
— А потому. Знаю я его хорошо, изучил. Пообещает одно, а сделает другое.
— Ну да? — недоверчиво переспросил парень в спортивной шапочке, — я слышал, Колчин — хороший.
— Хороший, когда спит зубами к стенке, — запальчиво выкрикнул другой. — Я тоже раньше не верил. Теперь сам убедился. Помню, Кулешов в отпуске был или болел, а Колчин исполнял обязанности. Наказали меня тогда по представлению начальника цеха неправильно. Я с жалобой. Прокурор приказ опротестовал. Иду к Колчину. «Переводите на прежнюю работу», — говорю. Встретил, куда лучше. «Да, да, — обещает, — немедленно разберемся и переведем». Раза три я после ходил к нему, все обещал. Наконец, донял я его, звонит при мне в отдел кадров, почти кричит: «Почему до сих пор волокитите, сейчас же издать приказ» и так далее и тому подобное. Я с легким сердцем туда. Там меня мариновали часа три, да попусту. Помню, горячился по наивности, доказывал, мол, сам Колчин приказал, а все зря. Кинулся к нему — оказалось, в Москву уехал на два дня. Старичок тогда один из отдела кадров, на пенсии он сейчас, отзывает меня в сторону и шепчет потихоньку: «Чего ты, парень, зря нервы тратишь?» «Как чего? — удивился я. — Вам, бюрократам, начальство приказывает, при мне звонит, а вы тянете, не выполняете». Старичок тот посмотрел на меня с сожалением и говорит: «Эх, Петя, Петя! Важно ведь не то, что Колчин при тебе кадровику говорил, а что он после сказал, когда ты от него ушел». Меня словно обухом по голове стукнуло: разве мог бы начальник отдела кадров не исполнить распоряжение директора? Больше я к Колчину не ходил. Дождался Кулешова, тот сразу решил.