Утром, чуть свет, кто-то робко постучал в дверь. Осокин взглянул на часы и удивился — шел всего лишь седьмой час. Быстро оделся и открыл дверь. На пороге Гладышева. Он в первое мгновение ее не узнал, так она сникла и постарела. Под глазами мешки, начисто исчезла ее игривость. Голос дрожит.
— Я не помешала? Очень мне надо с вами посоветоваться!
— Посоветуйтесь! — разрешил Осокин и пригласил ее в номер. — Что с вами, Клавдия Ивановна, на вас лица нет?
— Думала, ночь эту не переживу, как узнала… Думала, сердце разорвется. Можно мне вас спросить?
«Вот оно, — догадался Осокин, — дошло!»
— Вы для этого и пришли. Спрашивайте. И садитесь, вы еле на ногах стоите!
Гладышева села на край стула и почти шепотом спросила:
— Скажите, это верно, что наш комендант под чужой фамилией жил?
— Верно! Жил под чужой фамилией и под чужим именем!
— Правда, что он служил фашистам?
— И это правда, Клавдия Ивановна!
— И нет тут никакой ошибки, не возвели на него напраслину?
— Нет, Клавдия Ивановна, ошибки! Это святая правда!
Гладышева расплакалась.
— Господи! Что же я наделала? Еще я, дуреха, цветы ему принесла в больницу… Что же мне-то теперь будет?
— Вы знали, что он служил у немцев?
— Что вы! Если бы узнала, так на порог его не пустила бы! Героем прикидывался! Офицером, ветераном…
— Я уверен, что вы не знали его прошлого и не могли знать!
— И Лиза не знала! — воскликнула Гладышева. — Не такой она человек, чтобы этакое стерпеть! Я о покойнице и днем и ночью забыть не могу, какая я перед ней виноватая! Мне даже снится, что это я ее убила!
— Письмо подлое, Клавдия Ивановна, очень подлое, здесь мне вас утешить нечем. За сны не ручаюсь, но к убийству ее вы непричастны. Не из-за писем он ее убил.
— Товарищ следователь, Виталий Серафимович, а я ведь не всю правду вам сказала, потому и пришла…
— Это очень плохо, что вы не всю правду сказали, но раз уж пришли, это в какой-то мере вас извиняет. Слушаю вас.
— Я тогда посмеялась, когда вы спросили, собирался ли он на мне жениться! А ведь собирался, если не врал! Дружка даже своего приводил, знакомил со мной, как с невестой…
Еще раз про себя Осокин оценил проницательность Русанова. Как в воду глядел. Гладышеву спросил как бы между прочим:
— Это какого же дружка? Гостя своего, что ли?
— Его самого! Скулана!
Осокин чуть было не ахнул. Едва сдержался от какой-либо реакции.
Гладышева продолжала:
— Того самого, чей портрет воссоздавали… Жулик, говорят, очень крупный!
— Как вы сами думаете, серьезно он хотел на вас жениться, или прикидывался?
— Говорил, что, как только разведется с Лизаветой, тут же и поженимся!
— Когда же он вам такое предложение сформулировал?
— Весной!.
— До приезда своего гостя или в то время, когда дружок у него уже гостил?
— Гостил уже! Из-за этого гостя у них и раздор шел с Лизаветой. А он мне жалился, вот, говорил, стерва на мою голову, я и друга принять не смей, и во всем хочет верх дома держать… С тем и за письмом подкатился! Я на развод подам, она, говорит, на стену от злости полезет, тут я ей письмами рот заткну! А я ему, идиотка, после всего цветы в больницу принесла!
— Да уж, похвалиться нечем, Клавдия Ивановна. Цветы я те видел. Он их при мне в окно выбросил…
— Это почему же в окно? — растерянно спросила Гладышева.
Заело ее такое пренебрежение.
— Вас от следствия хотел скрыть… А впрочем, кто его знает? Чудо вас спасло. Клавдия Ивановна, от больших неприятностей. Вы даже не представляете себе, от каких неприятностей. Очень хорошо, что вы пришли ко мне и рассказали правду. Это проясняет историю с анонимными письмами и еще кое-что… А теперь попытайтесь припомнить, что происходило у вас, когда он приводил к вам своего дружка. Один раз или несколько?
— Один раз! Перед самым его отъездом. Лизавета выгнала этого дружка из дома, так вот проводы у меня были…
— Клавдия Ивановна, прошу вас, на этот раз говорите только правду. Раньше, до этих проводов, он что-нибудь вам рассказывал о своем дружке?
— Говорил… Вот приехал фронтовой друг, надо бы устроить на работу, а жить ему негде. Интересовался, не могла бы я подыскать ему квартиру в Озерницке. Но потом сказал, что не надо искать квартиры, его друг не нашел подходящей работы.
— Он его как-нибудь вам представлял?
— Фамилии не помню, а называл его Сергеем, мне представил Сергеем Сергеевичем…