— Ладно, иди, занимайся, — отпустил Махов Паромова с оперативки. — А ты, Карих, кажется, сегодня дежурный следователь? — продолжил он.
— Да, — однозначно отозвался Карих.
— Вот и хорошо, принимай материал по подрезу Хомякова его же соседом и собутыльником Гнилых. Гнилых задержан и сидит в КАЗ, окончательно трезвеет и дозревает до допросов, — продолжил давать ЦУ — ценные указания — Махов Виктор Дмитриевич.
Последние слова начальника СО ОМ-6 Паромов услышал, направляясь к двери кабинета Махова.
Барышников был типичной водилой: немного хамоватый, немножко нагловатый, немного пошловатый в суждениях о женщинах. Словом, довольно разбитной парень лет тридцати, с черными, как у цыган, курчавыми волосами и такими же черными глазами. На пальцах и кистях рук виднелись татуировки. Это говорило, что он успел побывать за что-то на зоне и знает вкус тюремной баланды.
Отмалчивался Барышников недолго — кому охота за чужие грехи отвечать, тем более, что с ним до этого уже успел опер Кулешов пообщаться, который тут же молча присутствовал, не вмешиваясь в процесс допроса, лишь что-то помечая в своей записной книжечке.
И вскоре кое-какие сведения об использовании закрепленного за ним и за его напарником — грузином Чавадзе Милитоном — автомобиле в день мошеннического похищения имущества «Слово и дело» у следователя и оперативника отделения БЭП уже имелись. Кроме этого, Паромову удалось выяснить, что фирма, которой принадлежал автомобиль и в которой работали водителями Барышников и его напарник Чавадзе, располагавшаяся на месте развалившейся автобазы грузового предприятия на улице Бойцов 9-ой дивизии, возглавлялась также лицом грузинской нацио-нальности Закарая Отари Харитоновичем. Вырисовыва-лась интересная «мозаика» из представителей солнечного Закавказья.
На вопрос следователя, судим ли этот бизнесмен Закарая, Барышников, помявшись, ответил, что, скорее всего, когда-то был судим.
— Он на эту тему не распространяется, однако многих ребят, топтавших зону, привечает, к себе на работу принимает. А еще он хоть и старается держать себя солидно и интеллигентно, однако время от времени нет-нет, а грешит тюремным жаргоном. Понимающие люди, услышав подобное, враз определят, кто он такой есть.
— И где же он живет? — задал очередной вопрос Паромов, считая своим долгом как можно больше узнать о грузинском предпринимателе, обосновавшемся в Курске, так как попытки пробить его по КАБ не увенчались успехом.
— Вообще-то он прописан в каком-то селе Белгород-ской области, как-то об этом упоминал в разговоре, — ответил, чуть подумав, Барышников. — А в Курске строит частный дом. Время от времени кантуется на Полуновского, то ли у сожительницы, то ли у любов-ницы.
— Откуда такие сведения?
— Да доводилось подвозить…
— Какие у Отари Харитоновича отношения с Милитоном?
— С минтоном, — осклабился Барышников, называя Милитона милицейской дразнилкой и тут же картинно и демонстративно извиняясь и поправляясь (даже находясь в кабинете следователя не мог удержаться от подковырки в адрес милиции), — с Милитоном… да никаких. Милитон служит у него не за страх, а за совесть. У него семья — одних ребятишек человек семь, а еще жена… не работает, мать больная… Ни кола, ни двора. Временами Отари Харитонович бросит ему, как голодному псу, какую-нибудь подачку, Милитон и рад. Потом отрабатывает. Милитон как-то раз обмолвился, что его паспорт у Отари Харитоновича до сих пор вместе с трудовой лежит. Одними водительскими правами обходится. Вот вам и весь сказ об их отноше-ниях…
— Понятно. А другие кавказцы, в том числе и грузины к Закарая обращаются?
— Как понимаете, гражданин следователь…
— Товарищ следователь, — поправил Паромов. — Вы же не подследственный и не подсудимый, так что — товарищ следователь или по имени-отчеству.
— Хорошо, товарищ следователь, — тут же поправился Барышников, — я за своим начальством не приглядываю, не состою по вашему ведомству в сексотах…
— А все-таки? — настаивал Паромов.
— Пару раз с чужими кавказцами видел. Он с ними на своем языке базар вел. Но кто они: грузины, азербайджанцы, абхазцы или еще какие, не скажу. Не знаю… для меня они все на одно лицо…
— Как вы считаете, Владимир Иванович, — назвал Паромов свидетеля по имени-отчеству, — не мог ли Закарая организовать мошенничество?
— А сейчас весь бизнес на мошенничестве и воровстве построен, — уклонился Барышников от прямого ответа. — Лично я уже в сомнительных делах не участвую. Жена, дети. Скажут съездить туда-то и туда-то, взять то-то и то-то. Поеду, возьму, куда следует отвезу. Я свое уже у хозяина отбарабанил. Больше нет охоты. Пусть другие, если ума палата или, наоборот, не хватает, попробуют, а я уж нет…