Следы крушения
Скай.
Вчера ночной воздух хорошенько проветрил мою горячую голову, так что я, на удивление, выспался. Уже засыпая, решил для себя, что буду относиться к произошедшему, как к случайности. В конце концов, я действовал в состоянии аффекта. Ведь я действительно с ужасом тогда подумал, что Киран разбилась. Ох уж эта девчонка.... Как ей только в голову такое пришло?
Хорошо хоть, что мне удалось уговорить Омак-дона не докладывать о произошедшем на собрании. В этом мне, кстати, очень помогла Лайка. У девочки явный талант к ведению переговоров.
Собрание, впрочем, так и не состоялось. Когда я, не в лучшем состоянии духа, дошел до Администрации, толпа учителей уже расходилась. Кантер-дон, видимо, перебрав эликсира Дишан, заявил, что верит в нас, а потому всё пройдет наилучшим образом - и отменил собрание. Возможно, сегодня он протрезвеет и передумает, а пока мне и без того есть чем заняться.
Приведя себя в порядок, я вышел из своих апартаментов на улицу, мокрую и грязную. Всю ночь лил дождь, и поток воды сносил с пригорка за столовой грунт и всякий мелкий мусор вниз, на прохожую часть. Закрыв за собой дверь, я решительно прочавкал по этому безобразию в сторону столовой. После всех этих волнений я был очень голоден, и готов был съесть даже овсянку.
Киран в столовой опять не появилась и меня это немного обеспокоило. Я со вздохом отправил в рот последний кусок омлета с овощами - Око миловало и сегодня всё-таки не овсянка. Интересно, всё же, что там с Киран?... Решительно отогнав эту мысль, я встал из-за стола, чтобы пойти домой и выпить там чаю, с хорошей спокойной книгой вприкуску. Но тут в дверь вбежал Данек, ученик с третьего курса.
- Скай-дон! - он устремился ко мне со скоростью шустрого таракана, и я подумал, что чай откладывается. - Скай-дон, это вам!
Трясущимися руками он положил передо мной на стол пухлый конверт и уставился на меня круглыми черными глазами.
- Спасибо, Данек, ты можешь... - начал я, но осекся. На белом конверте, помимо скромной печати моей матери, стояла куда более вычурная печать моего дяди и... черный круг со знаком Ока в центре. Кто-то умер.
- Иди, - сказал я Данеку, взял письмо и вышел на улицу. В голове одна за другой возникали догадки, пока я шёл домой, разглядывая знак траура.
Дядина печать меня тоже весьма заинтересовала. Отношения у нас были довольно натянутые, хотя мама и пыталась нас примерить. Не раз я читал в письме её увещевания на тему: «Твой дядя так стар, что скоро преставится, помирись с ним, чтобы он упомянул тебя в завещании», но так им и не внял.
Сейчас, глядя на конверт, я мог с уверенностью сказать, что умер кто-то из близких родственников по линии отца. Из-за родственников моей матери дядя даже пальцем бы не пошевелил. Род Стрижей он считал абсолютно никчёмным.
Наконец, я вошел в свою гостиную, уселся за стол, сделал глубокий вдох и открыл конверт. Содержимое письма потрясло меня куда больше, чем я мог себе представить.
«Дорогой мой сын, я надеюсь, что получив это письмо, ты не переживёшь столь же ужасных мгновений, какие пережила я, получив конверт с черной меткой, отправленный мне твоим дядей, Санроденом Соколом. Он сам сейчас также здесь, великодушно приехал с визитом, дабы посвятить меня во все детали случившегося.
Произошедшее ужасно. У меня не хватит слов, дабы описать, в какое отчаяние...».
На этом слова, написанные рукой моей матери, обрывались, а дальше шла приписка: «Мои сыновья-придурки нарвались на разбойников и оба сдохли. Тащи свою задницу ко мне».
Даже если бы я и не узнал почерка своего дяди, его стиль изложения спутать просто невозможно. Значит, кузены погибли от рук разбойников... И впрямь, не умно. Обычно, тем достаточно денег и драгоценностей, убивать нобилей - занятие опасное. Значит, либо что-то пошло не так, либо братцы благородно сопротивлялись.
Я вспомнил их лица... Сано и Секко. Отношения с ними у меня не складывались так же, как и с их родителем. Заносчивые, как и он, пустоголовые, как их мамаша. В детстве, стоило нам только встретиться, они затевали драку. Биты бывали все. Особенно «легкой» рукой дяди.
Умерли. Как странно...
Задумавшись, я посмотрел на письмо ещё раз, и заметил то, чего сперва не увидел. Маленькая засохшая капелька крови, растекшаяся по листу под дядиной припиской. Но это... этого не может быть!
Киран.
Вчера мне показалось, что я отделалась лёгкими ушибами. Сегодня встать с постели мне стоило изрядных усилий. Всё тело ныло как после интенсивной тренировки по самообороне под руководством Ская.... Скай. При мысли о нем моя рука сама потянулась к губам... это было так.... О, Источник!
Волнительные воспоминания прервала банальная боль. В левой руке стрельнуло так, будто её стальным прутом проткнули. Черный синяк, разлившийся от локтя почти до запястья, выглядел устрашающе. Заметив его, я уже не могла удержаться от разглядывания остальных частей своего тела. И то, что я увидела, меня совсем не порадовало. Царапины, вчера казавшиеся несерьезными, сегодня будто стали больше и бурее. Целая россыпь синяков - на руках, ногах, даже на животе, делала меня похожей на зараженную какой-то кожной болезнью. Царапина на щеке выглядела особенно уродливо. Забывшись, я потрогала ее несчастной левой рукой и в ней снова стрельнуло. Причем так, будто в этот раз прут был побольше.
В таком состоянии идти в мастерскую - не вариант. Однозначно, придётся идти к Дишан. О, Источник!
Лазарет преобразился. Точнее, он принял свой изначальный вид, поскольку с него, уж не знаю, каким чудесным образом, смыли все художества. Серые стены снова сияли своей изначальной серостью. Как по мне, так один череп могли бы и оставить.
Не желая, по самой мне неясной причине, встречаться с Дишан, я обогнула здание Лазарета и зашла с другой стороны - в приемный покой. Здесь было также чисто и уныло, как всегда, а дежурная за конторкой посапывала, положив голову на ту же, что и месяц назад, толстую книгу с изображением сердца на обложке. Нет, я спрашивала, это не анатомическое пособие, это дамский роман. Какой бы смысл в это понятие ни вкладывался.
- Ой. Ой-ой-ой, - запричитала я, подходя к конторке. Дежурная встрепенулась, подняла голову и посмотрела на меня мутными глазами.
- А это ты, Киран, - я кивнула девушке, по-прежнему бывшей для меня безымянной, и продемонстрировала ей свою руку.
- Ох, ни берха себе... - она вышла из-за конторки и осторожно пощупала мою несчастную конечность. Я немного повыла, она сочувственно покивала.
- Трещина в кости, как минимум, - вынесла вердикт лекарь, отпуская мою руку. - Пойдем, пусть тебя Майна-деа осмотрит.
Я покорно поплелась за ней, испытывая некоторое облегчение и, в тоже время муки совести из-за того, что пошла сюда, а не к Дишан. Как мне ей потом объяснить, почему?
Чуть больше часа спустя меня волновали совершенно другие вопросы. Например, почему мир так жесток и несправедлив? И могу ли я, талантливая ан-кей, изменить его к лучшему?
Ужасный, толстый и тяжелый гипс, сковавший мою руку, меня расстраивал. Оставшийся во рту мерзкий привкус лечебной настойки - костероста до сих пор вызывал чувство легкой тошноты. Но куда хуже была невообразимо чудовищная полоса зеленой мази, которой мне покрыли царапину на щеке. Из-за нее я чувствовала себя ан-кее-ящером.
Безобразие! Прогресс шагнул так далеко, что скоро, говорят, даже передвигаться люди будут не на лошадях, а на созданных ан-кей механизмах. А мазь для дезын... обработки царапин по-прежнему зелёная!
Расстроенная и раздраженная я шла, не разбирая дороги, пока чуть не врезалась... в Дирана.
- Доброе утро, Киран, - сказал он.