Ни капельки, черт возьми.
Я в полной заднице.
Вытирая пот со лба запястьем, я открываю кран и быстро умываю лицо и руки. Затем прижимаю ладони к прохладной стойке, удерживая ими свой вес, пока вода стекает с моего носа и губ, и закрываю глаза. Глубоко вдыхая через нос, прежде чем выдохнуть через рот, я пытаюсь бороться со своими эмоциями, которые обострились от выпивки и кокса.
Это все, что получается сделать, пока я блюю.
Когда комната перестает вращаться, я открываю глаза и смотрю в зеркало, продолжая терять содержимое своего желудка. Прямо туда, в раковину.
У меня чертовы галлюцинации.
Его здесь не было. Ни раньше, ни сейчас.
Он не смотрел, как я трахаю случайную девушку в туалете клуба.
Снова поднимаю глаза, уверенный в том, что это последствия наркоты. Я знаю, что кокаин был чем-то разбавлен. Экстази, так? Или во всем виновато сочетание алкоголя и наркотиков. Черт, может, даже тот факт, что я был чист уже несколько лет, за исключением одной ночи, и кайф ощущался не так, как раньше.
Не знаю.
Как бы там ни было, именно они являются причиной того, что я снова встречаюсь с темно-карими глазами, принадлежащими одному из призраков моего прошлого.
Глава девятая
Киран
На следующий день я присаживаюсь на кушетку в кабинете доктора Фултон и закрываю лицо руками. В голове продолжает стучать, и я пытаюсь побороть неизменное желание отрезать себе голову, чтобы остановить эту боль.
Да, я снова вернулся к терапии. После прошедшей ночи, думаю, мне это ой как нужно.
Если обдолбаться и увидеть своего мертвого друга на столе в VIP-комнате клуба было недостаточно хреново, то галлюцинации бывшего лучшего друга — причем дважды — с которым я не виделся и не говорил уже много лет, определенно подтолкнули меня в нужном направлении.
В ту же секунду, как мне удалось привести мысли в порядок, чтобы быть в состоянии двигаться, я выскочил из туалета и заказал Uber, который отвез меня в Taco Bell15. Еда была моей единственной надеждой протрезветь, чтобы я смог вернуться в гостиницу.
Потому что, да, я определенно все еще был на рогах из-за виски, которое вылакал быстрее, чем животные, пришедшие на водопой. Меньше всего на свете мне хотелось будить Ривера, потому что весь смысл моего похода в клуб состоял в том, чтобы его избегать.
Но, увы, несмотря на то что кайф выветрился, и мне удалось идти ровно, не натыкаясь ни на что на своем пути, когда в половине четвертого я открыл дверь в номер, то обнаружил, что Ривер сидит на своей кровати с включенным светом, обхватив голову руками и напоминая развалину.
Мой разум затопило что-то вроде вины, при виде парня — такого растерянного.
Но все изменилось в ту же секунду, как он меня увидел. Потому что Ривер вскочил на ноги и закричал еще до того, как дверь в номер успела закрыться.
— Четвертый час утра, Рейн! Мы должны быть в самолете в восемь. Или эта информация вылетела у тебя из головы, когда ты решил свалить и нажраться в хлам? — Его взгляд мечется к моей шее, где, блондинка, похоже, оставила свою метку, и Ривер усмехается: — Ах, ну да. И еще потрахаться.
М-да…
Излишне говорить, что остаток ночи мы с Ривером почти не разговаривали. Как и во время полета, который, к счастью, оказался коротким, потому что большую часть времени я боролся с желанием блевать.
Я даже позволил Ленноксу называть себя этим чертовым прозвищем, потому что у меня не было сил с ним спорить. Все, чего я хотел, это упасть в кровать и вырубиться, в надежде, что кошмары не возьмут надо мной верх.
Я вновь пережил часть из них во плоти, пока находился под кайфом, но это не означало, что воспоминания не будут мучить меня во сне. Чуть раньше я уже пытался не спать, учитывая присутствие Ривера под боком. Но оно того не стоило. Сон был необходим, потому что, когда на меня обрушилось похмелье, казалось, будто по мне проехались танком, а затем столкнули с обрыва. На острые камни.
Стоило бы держаться от крэка подальше, но, очевидно, я тот идиот, который никогда ничему не учится. Потому что прервал годы трезвости ради острых ощущений, бессмысленного траха в туалете и возможности прогнать своих демонов на короткое время.
Опять.
Вот только ни черта не получилось. Потому что эти твари — настойчивые, как и всегда — все время были рядом.
Но я отвлекся.
— Итак, Киран, расскажите, что снова привело вас ко мне, — спрашивает доктор Фултон.
Я смотрю на нее сквозь пальцы и замечаю дерзкую улыбку, которую мне так и хочется стереть с ее самодовольного лица. Не говоря уже о радостном голосе, который напоминает скрип по классной доске, отчего хочется вырвать на себе все волосы.
Боже, вернуться сюда еще хуже, чем видеть глюки прошлой ночью.
Я убираю от лица руку и смотрю на нее, не обращая внимания на то, как выгляжу — словно хочу придушить эту женщину. Честно говоря, пожизненное заключение по обвинению в убийстве стоит того, чтобы больше никогда не слышать ее голос.
Ты здесь не просто так, говорю я себе.
И единственный способ справиться с резонирующими эмоциями от своих действий прошлой ночью — это выговориться. Не особо хочется, но ничего не поделаешь. Как будто я нуждаюсь в том, чтобы кто-то отпустил мне грехи, и я смог хотя бы попытаться жить дальше.
Может, действительно стоит начать ходить на исповеди? Было бы проще, да и хлопот меньше.
Просто скажи ей, Рейн. Расскажи, как ты напортачил.
— Я... — начинаю я со вздохом. — Прошлой ночью кое-что произошло. На самом деле, случилось много всего, но, честно говоря, я даже не знаю, с чего начать.
Доктор Фултон кладет ручку на блокнот, лежащий на ее на коленях, и наклоняется вперед, положив руки на бедра:
— Обычно, когда не знаешь, с чего начать, стоит начать с самого начала.
Начала чего? Прошлой ночи? Ссоры с Ривером? Дерьма, которое называется моей жизнью?
Доктор Фултон, должно быть, чувствует мое беспокойство, потому что улыбается. Не снисходительно или раздражённо, а настоящей, искренней улыбкой.
— Киран, это нормально, что вы не решаетесь поделиться после того, что произошло с предыдущим психотерапевтом. Я понимаю. Но знайте: выяснить, что вас гложет, безопаснее всего именно здесь.
Не знаю почему, но по какой-то причине я верю Фултон, хотя и не особо хочу. Именно в ее кабинете я могу поделиться тем, что меня мучает, чтобы избавиться от гнета ошибок и проступков, и найти выход из своего прошлого.
Что я и делаю. Открываю рот и рассказываю своему психотерапевту обо всем, что произошло прошлой ночью, начиная с того момента, как тренер объявил, что Ривер — мой сосед по комнате, и заканчивая тем, как я оказался лицом в подушку в три тридцать утра. О стычке с Ривером, сообщениях отчима, наркотиках, блондинке в туалете. Галлюцинациях. Обо всем.
А когда заканчиваю обнажать свою душу, мы оба сидим в тишине, пока Фултон переваривает произошедшие со мной события. В ее глазах нет осуждения или отвращения на лице.
Единственное, что я вижу — сострадание и сочувствие, и в груди начинает ныть оттого, что я такой дурак.
— Позвольте спросить вот о чем, — говорит доктор Фултон через минуту, начиная вертеть ручку между пальцами. — О каком моменте из прошлой ночи вы сожалеете больше всего?
Ее вопрос заставляет меня задуматься, чего быть не должно. Ведь ответ, казалось бы, очевиден. Мне следовало бы пожалеть о том, что я употреблял кокаин. Если бы я этого не сделал, у меня не было бы галлюцинаций ни о Диконе, ни о Ромэне. Я бы, наверное, даже не трахнул ту девчонку. Хоть убей, до сих пор не могу вспомнить ее имени.