Прикусив губу, я смотрю на Рейна, который бросает на меня свирепые взгляды.
Да уж, дух Рождества определенно ему чужд.
Киран берет в ладони мое лицо, и я слегка побаиваюсь, что он решит сыграть в «Игру престолов» и превратить мой мозг в кашу, выжав его через глазные яблоки.
— В такие моменты я скучаю по своей ненависти к тебе.
А затем он прижимается своим ртом к моим губам. От его властного поцелуя у меня подворачиваются пальцы ног, но я не позволяю своему разуму задерживаться на непреднамеренном признании, что Рейн больше не испытывает ко мне ненависти.
Его поцелуй яростный, полный желания и невысказанных обещаний. Наши языки соприкасаются, и из меня вырывается стон. Мы отчаянно трахаем друг друга ртами в попытке нырнуть еще глубже.
Не думаю, что когда-нибудь привыкну к поцелуям Кирана — к тому, какой он на вкус. Именно он.
Но, черт возьми, мне так этого хочется. Отчасти, я надеюсь, что происходящее с нами будет длиться вечно. И в то же время боюсь каждого прожитого дня.
Я понимаю, что такое мышление опасно, и даже безумно. Мы стали спать друг с другом всего несколько дней назад, а я уже слишком привязался к Рейну.
Ну как тут не волноваться?
Киран Грейди был рожден, чтобы разбивать сердца.
И, судя по всему, я тот самый идиот, который вызвался отдать дань уважения и поставить на кон свое сердце и тело, позволив Рейну провести тест-драйв на авто под названием «гей-спектр».
Как будто такой вообще существует.
Конечно же, есть разница между геем, би и натуралом. Но на этом все. Нельзя быть почти геем или слегка би. Нельзя иногда любить трахать парня в задницу или рот так же, как иногда просить добавить в хот-дог горчицу.
Да, сексуальные предпочтения в целом могут быть гибкими, но без всяких серых зон.
Тебе либо нравится член, либо нет. Либо нравятся парни, либо, черт возьми, нет.
То, как Киран отвечает на мои ласки, говорит обо всем, что мне нужно знать.
Ему нравится.
Я чувствую, как его эрекция прижимается к моей ноге, пока мы продолжаем пожирать друг друга. Рейн скользит рукой вниз, чтобы обхватить меня через штаны, что напоминает мне о деле, которое нам нужно закончить. А именно, нарядить елку.
В конце концов, секс может подождать.
Отстраняясь, мы оба задыхаемся, как будто пробежали марафон. Если бы такое было возможно, я бы сказал, что слышу, как его сердце бьется в том же ритме, что и мое.
— Нам нужно закончить, — указываю я на елку, пытаясь вырваться из хватки Кирана, прежде чем тот успеет притянуть меня обратно.
Однако я недостаточно быстр, потому что парень касается моих губ в последнем целомудренном поцелуе, прежде чем позволить мне отойти:
— Ладно, но только, если ты выключишь эти песнопения до тех пор, пока я тебя не трахну.
***
Рад сообщить, что после украшения елки, а затем огненной сессии в позе шестьдесят девять, после которой я официально узнал, что означает «кусать подушку», мне удалось разгринчевать Рейна.
Ладно, не совсем, но я благодарен хотя бы за то, что он больше не жалуется на рождественскую музыку, украшения и все остальное, что относится к моему любимому празднику.
Оторвав взгляд от блюда с мясным пирогом, который Рейн хотел попробовать, я замечаю, как он идет по коридору с большим конвертом в руке — чуть больше фотографии, размером четыре на шесть.
Поставив стеклянную форму на прихватку, я киваю на конверт:
— Что это?
Прикусив губу, Рейн переминается с ноги на ногу, прежде чем положить его на столешницу островка. Он смотрит на конверт с добрую минуту, словно на бомбу, готовую в любой момент взорваться, и полностью игнорирует мой вопрос.
— Я ... — начинает Рейн, прочищая горло. Дважды. Его взгляд цвета виски встречается с моим, и Киран вздыхает: — Слушай, Рив. Я… Черт…
Проклятие вырывается резким звуком, прежде чем он садится на один из барных стульев и проходится руками по волосам. Затем Киран закрывает лицо ладонями и качает головой.
Какого черта?..
Я уже собираюсь к нему подойти, но едва делаю шаг, как Рейн поднимает руку:
— Пожалуйста, не трогай меня сейчас. Я в порядке. Просто дай мне минутку.
Он выглядит как угодно, но только не в порядке. Его кожа бледнее, чем у тех, кто никогда не видел солнечного света, и, кажется, будто Кирана сейчас стошнит.
Но я не двигаюсь и почти не дышу. Потому что если и узнал что-то о Киране Грейди, так это то, что, если станешь на него давить, тебя ждет эпическая битва. И его гнев не такой, с которым бы хотелось столкнуться.
Но, это не значит, что я не умираю от желания спросить Рейна, в чем дело. Мне нужно отвести руки от его лица и посмотреть в янтарные глаза, которые ловят каждую мою мысль, чтобы понять, что же не так, и как я могу помочь.
Вместо этого я жду, прикусывая внутреннюю сторону щеки так сильно, что проступает кровь. Я наблюдаю, как Рейн тянется к конверту, начиная теребить уголок пальцами, а затем вращать медленными кругами.
Тогда до меня доходит, что это не письмо. На нем нет адреса, и, похоже, оно не вскрыто.
Тогда... что же это?
— Это для тебя, — тихо бормочет Киран, словно читая мои мысли.
Черт, я бы и не удивился. Недаром, даже когда мы вцеплялись друг другу в глотки, нам все равно удавалось ощущать нашу связь.
Я открываю рот, чтобы спросить...
О чем? Не уверен. Но это не имеет значения, потому что Рейн обрывает меня прежде, чем я успеваю издать хоть звук:
— Просто дай мне кое-что сказать, прежде чем отдам его, ладно? Потому что… черт, я должен высказаться до того, как чувство вины сожрет меня заживо. — Рейн делает паузу, чтобы провести рукой по лицу, позволяя ладони задержаться на глазах, прежде чем опустить ее на столешницу. Затем взгляд его янтарных глаз впивается в мое лицо, и от безмерного сожаления в них у меня перехватывает дыхание. — То, как я с тобой поступил.… нельзя исправить. Неважно, насколько сильно мне хотелось бы вернуться в тот день, прошлого не изменить. И меня это убивает. — Киран делает глубокий вдох, и его черты искажает волнение. Пару секунд он стучит пальцами по столешнице, прежде чем снова пробежаться по волосам. — Подобный опыт формирует человека как личность. Мы слышим столько ужасных историй об изнасилованиях, о сексе без согласия, и, в большинстве случаев, у жертв на всю жизнь остается психологическая травма. Это просто кошмар, и, клянусь жизнью, я не хочу, чтобы с тобой такое случилось.
Подождите-ка.
Изнасилование?
Так вот, что, по его мнению, произошло в душе?
И снова, когда я открываю рот, чтобы заговорить, меня прерывают. На этот раз взглядом.
— Ривер, дай мне... черт, пожалуйста, просто дай мне договорить. — Хриплый голос Рейна звучит так, будто полон стекла. — Я перешел черту. Ты провоцировал меня многие месяцы. В основном, я старался сдерживаться. Но в тот раз меня перемкнуло, и единственным способом отвадить тебя стал этот отвратительный поступок. Я думал, что у тебя не будет выбора, кроме как игнорировать меня все оставшееся время. И ты не станешь рисковать из-за страха, что все повторится.
На лице Кирана написан стыд, и мне это ужасно не нравится. Абсолютно все. То, что мы без всякой на то причины стали врагами, хотя с самого начала могли бы подружиться. То, что он чувствует стыд и вину за то, что произошло в душе, хотя… я ни разу не сказал «нет».
Но, больше всего мне не нравится то, что Рейн ощущал необходимость пойти на крайние меры, лишь бы я от него отстал. Насколько же сильно я сводил его с ума, раз он решился на такое…
— Ты хотел, чтобы я тебя боялся, — шепчу я откровенно, удерживая его взгляд.