Киран ухмыляется и кивает в согласии.
Я проскальзываю между ним и островком, так, что оказываюсь прямо перед Рейном, прежде чем усесться на столешницу.
Киран обнимает меня за талию, прижимается лбом к моей груди и вздыхает:
— Как ты можешь меняться так часто? Сначала быть милым, потом властным и через секунду снова милым?
Я пожимаю плечами, обхватывая руками его шею и касаясь пальцами коротких волос.
— Богом данный талант? Соленая карамель в человеческом обличии? Кто знает.
Киран издает тихий смешок:
— Самая вкусная соленая карамель в моей жизни.
Мои брови взлетают вверх:
— А, так ты теперь шутишь?
— Нет. — Он качает головой с усмешкой на лице: — Просто хочу быть уверен, что ты помнишь, как я высасывал тебя досуха.
Я притягиваю Рейна к себе, наклоняюсь и слегка покусываю его губы:
— Об этом невозможно забыть, — говорю я ему, прежде чем поцеловать. Предполагается легкий чмок, но, как и обычно, наши языки сплетаются до тех пор, пока мы не начинаем задыхаться. — Как бы мне ни нравился твой рот, я умираю от желания узнать, что же находится в этом конверте.
Я скольжу языком по губам Кирана, прежде чем отстраниться и бросить взгляд на столешницу.
Рейн хватает конверт и с беспокойством на лице протягивает его мне. Я беру конверт, а затем снова целую Кирана. Письмо тяжелее, чем я думал, а бумага толстая, как картон.
Рейн упирается лбом прямо в мои грудные мышцы и еще крепче обнимает меня за талию. Обвив руками его шею, я осторожно вскрываю конверт и вытаскиваю... кусок чего-то похожего на... лист бумаги.
Но он девственно чист.
Я чувствую, как хмурюсь, пока переворачиваю его, а затем мое сердце... замирает.
Рейн, должно быть, чувствует это, потому что сильнее прижимается ко мне лбом, как будто хочет проникнуть внутрь моей грудной клетки, чтобы убедиться, что мое сердце все еще бьется.
Это рисунок. Написанный акварелью.
И он ошеломительный.
Я хорошо знаю это место, так как много раз бывал там с Тейлором, Дрю и Эллиотом, когда мы в юности приезжали сюда на лето. Или даже зимой, когда на курорте в Вейле начинался горнолыжный сезон.
Покрытые снегом остроконечные вершины, линия горизонта и скопления сосен, окружающих яркое озеро. Картина идеально передает красоту этого места. Даже лучше, чем фотографии.
— Я был там один раз, — бормочет Рейн, его голос слегка приглушен моей футболкой, — когда мне надоело с тобой ругаться. Но еще больше мне надоело от тебя прятаться, поэтому я выбрался из шале и поднялся на склон, чтобы посмотреть, из-за чего весь сыр-бор. — Я помню день, о котором говорит Рейн. Потому что слышал, как он незаметно выскользнул из дома, готовый отправиться в свой поход. Кирана не было довольно долго, и я уже начал волноваться, пока не заметил его в окне. Он направлялся в сарай, стоящий рядом. Это был тот день, когда я впервые его поцеловал. — А когда добрался туда, я кое-что понял. Пусть осознал и не сразу, так как был занят рисованием, пытаясь отвлечься от мыслей. Когда я дошел до озера, меня осенило. Как можно смотреть в такую синеву и не утонуть в ее глубине? — Киран замолкает и отстраняется от меня. Мои руки с рисунком соскальзывают с его шеи, мягко опускаясь на колени. Рейн с минуту изучает меня пристальным взглядом, прежде чем продолжить самым тихим шепотом, полностью опаляя мое сердце. — Цвет... который напоминает твои глаза.
Рейн говорит так, будто это простой факт, и это не он только что расплющил мой мир, словно блин. Эти слова оказались для меня намного более важными, чем любые извинения Рейна.
Мой взгляд снова опускается на колени, и я провожу пальцами по границам рисунка — мягким идеальным линиям и смешению цветов, испытывая восторг от таланта Кирана.
Он думал обо мне, когда рисовал?
Рейн нервно кашляет, привлекая мое внимание как раз вовремя, чтобы я заметил, как он потирает затылок ладонью:
— Похоже, даже когда я пытался от тебя сбежать, мои мысли все равно возвращались обратно. Я больше не позволяю им сводить себя с ума, превращаясь в человека, который…
Киран не заканчивает свою мысль, но ему и не нужно, потому что я знаю, о чем он.
Враждует с людьми. Причиняет им боль…
— В любом случае, гм, — начинает Рейн, облизывая губы, прежде чем вздохнуть. — Счастливого Рождества, Ривер.
Рождество.
Не могу поверить, что этот факт вылетел у меня из головы, с тех пор как Киран вошел с конвертом на кухню.
Наверное, именно так и происходит, когда тебе дарят необычный подарок.
И нет, я говорю не о рисунке в своей руке.
Положив его на столешницу, я поднимаю голову, чтобы поймать взгляд Рейна. И как только наши глаза встречаются, я вижу в них больше уязвимости, чем предполагалось.
Я ощущаю, как тянусь к нему руками. На лице Кирана проскальзывает что-то вроде замешательства. Но когда я просто сжимаю его в объятиях, он расслабляется и отвечает тем же.
— Спасибо, — я почти задыхаюсь от своих же слов, впиваясь пальцами в футболку Рейна и глубоко вдыхая его запах. — Спасибо.
Глава двадцать вторая
Ривер
День семнадцатый
Рождество
Прошлой ночью случилось нечто странное. В нашей динамике произошел сдвиг.
Не знаю, почувствовал ли это Рейн, но я определенно ощутил... Нелепо даже думать об этом. Не то, что чувствовать.
Отчасти, я понимаю, что если упомяну об этом Кирану, чтобы проверить, заметил он или нет, то наши отношения регрессируют на миллион шагов назад. А это последнее, чего мне хочется.
Но мой вопрос гноится под тонким слоем избегания.
Я больше не чувствую, что мы враги. Нисколько. У меня нет желания играть с Кираном в войну. Я хочу быть его другом. Настоящим другом. Не просто тем, кого он трахает только потому, что мы застряли посреди гор, и нам больше нечем заняться, кроме как спать друг с другом. Я говорю о том, что хочу ходить с Рейном в кино, общаться после тренировки, учиться вместе и наслаждаться обществом друг друга... В общем, быть друзьями.
Будем ли мы заниматься сексом после того, как вернемся обратно? Продолжим ли наше общение в том же духе? Черт… Я не знаю.
Просто. Не. Знаю.
Наш секс крышеносный. Меняющий сознание. И, похоже, лучший из того, что был у меня с парнем или девушкой.
И это говорит тот, кто привык почти всегда быть сверху?
Как я уже сказал, меняющий сознание.
Мне нравится, что Киран доминирует, однако, даже когда я снизу, он позволяет мне почти все. Я бы солгал, если бы сказал, что не думаю о том, чтобы оказаться сверху, настолько часто, что это, вероятно, психически ненормально, однако я был бы счастлив прожить остаток своей жизни, никогда не погружая свой член ни во что, кроме рта, если бы это означало спать с Рейном Грейди.
Что само по себе звучит... сомнительно.
Мне двадцать один, и последнее, о чем я должен думать — это остепениться из-за потрясного секса.
В груди начинает ныть, словно отвергая мою линию мышления. Я знаю, что наши отношения не просто хороший трах. Я понимаю, что по уши увяз в Рейне, особенно после прошлой ночи.
И все же… не собираюсь ничего менять.
Без остановок прямо в Ад.
Застонав, я перекатываюсь на бок и соскальзываю с кровати, ощущая боль от того, что снова провел полночи на полу. Но мне плевать, пока я рядом с Рейном. Вдруг ему когда-нибудь потребуется моя поддержка.
Мне просто хочется, чтобы он впустил меня в свою комнату. Или провел ночь в моей постели. Но я не собираюсь раскачивать лодку своим предложением и рисковать испортить... соглашение, которое мы заключили.
Черт, какой же я дурак.
Надеваю чистую одежду и решаю не зацикливаться на том, что, черт возьми, я чувствую или не чувствую к Кирану. Разберусь со всем этим позже.