Но в глубине души я знаю, что не могу. Не могу ему рассказать.
Я не могу остаться с ним.
Зачем такому, как Ривер, желать быть с кем-то, кто даже не может совладать со своими демонами?
Который не может сражаться с ними без посторонней помощи.
Но рассказать-то ты можешь.
— И еще Ромэн, — начинаю я, делая глубокий вдох, чтобы подготовиться к тому, что должен произнести: — Он был для меня не просто лучшим другом. А практически братом. Мы были неразлучны с тех пор, как встретились.
— Похоже, тебя окружали два замечательных человека. Где сейчас Ромэн?
— Где-то в Орегоне, думаю. Учится в университете. Наверняка бизнес-профиль.
— Думаешь?
Я пожимаю плечами, стараясь не нервничать:
— Мы больше не общаемся. Я не видел его и не разговаривал с ним много лет.
Ривер слегка перекатывается, приподнимается на локте и смотрит на меня. На улице темно, лишь слабый свет полумесяца освещает его черты, но я замечаю в них смятение.
— Как можно из брата превратиться в незнакомца?
Я делаю вдох и выдох, создавая небольшое облачко в холодном воздухе.
Взгляд Ривера, как всегда умоляющий, просит лишь искренности в том, чем я готов поделиться. Поразительно, как он чувствует, когда нужно подтолкнуть меня к ответу, а когда нужно подождать.
Расскажи. Ему.
Потирая лицо рукой, я издаю стон:
— Ромэн... би. — При этих словах Ривер выгибает бровь, однако ничего не говорит, просто ждет, когда я продолжу. — Я узнал об этом в ту же минуту, как он выяснил сам. Мы рассказывали друг другу все, как обычно поступают лучшие друзья, и факт, что он — би, никак не изменил нашу дружбу. Но потом, в ночь перед его отъездом в университет, мы напились до чертиков и полезли ночью купаться в бассейн в его доме. Мы выпили больше, чем обычно, потому что ни один из нас не был готов к тому, чтобы Ромэн переехал в Орегон, но не до такой степени, чтобы совершить что-то безрассудное, например, утонуть, понимаешь? Ну по крайней мере… не я. — Меня переполняют воспоминания о той ночи. Карие глаза Ромэна смотрели прямо в мою душу, пьяные и полные похоти. Я думал, что мне все это только кажется. Ведь мы были лучшими друзьями, братьями, не более. — Все было нормально, мы дурачились, как и всегда, а потом Ромэн... Он подплыл ко мне с другой стороны бассейна и просто... поцеловал. Схватил за шею и поцеловал, а я... ответил взаимностью... Не испытывая при этом ненависти. Я не злился на него за то, что он парень, или за то, что был моим лучшим другом, или за то, что наш поцелуй казался странным. Я... — Я вздыхаю, глядя в лицо Ривера. — Я поцеловал его в ответ.
Рив кивает, его взгляд опускается на мой рот, прежде чем снова встретиться со мной глазами:
— Если ты не испытывал к нему ненависти, что же тогда помешало вам остаться друзьями?
Вопрос века.
Я вспоминаю ту ночь, мягкость губ Ромэна, и аромат виски на его языке, когда он скользнул им в мой рот.
— Я так давно хотел тебя поцеловать, — бормочет он хриплым голосом, продолжая посасывать мою нижнюю губу, как будто Бог дал ему на это право.
Мои пальцы запутались во влажных волосах Ромэна. Я чувствую, как его эрекция прижимается к моему бедру, длинная и толстая, сдерживаемая только плавками. Как и моя — отчаянно желая вырваться из пут и жаждая прикосновений.
— Почему ты ждал так долго? — спрашиваю я, просовывая руку, чтобы погладить его член через плавки. — Зачем было ждать до дня перед отъездом?
Потому что в течение последнего года мои мысли о лучшем друге были какими угодно, только не дружескими. Черт, а может, и дольше. Я боролся с ними, загонял в глубь своего разума, продолжая идти по пути наименьшего урона своему психическому здоровью.
Как давно Ромэн меня хотел?
— Потому что, Рейн, — произносит он мое прозвище. — Я должен был узнать вкус твоих губ хотя бы в этот раз. Мне нужно было знать, чувствуешь ли ты то же самое.
Так и есть. Наши чувства взаимны.
Свободной рукой Ромэн скользит вниз, пробираясь в мои плавки, чтобы обхватить член. Он дарит мне медленный рывок, от которого я чуть ли не кончаю на месте.
— Потому что я эгоист, Рейн, — продолжает он, лаская ртом мою шею.
Даже не верится, что все это происходит на самом деле, а не является плодом моего пьяного воображения.
Потому что я хотел этого уже давно.
Ромэн прижимает меня к краю бассейна, плитка впивается в кожу спины, пока он продолжает дрочить мне.
— И я должен заполучить тебя, даже если этот раз будет единственным.
— Рейн? — зовет Ривер, и его голос возвращает меня в настоящее.
— Да? — спрашиваю я, встряхивая головой, чтобы избавиться от тумана воспоминаний.
— Я спросил, что такого случилось, что вы перестали быть друзьями.
Я перевожу взгляд с лица Ривера на звезды, сияющие над нами:
— Он поцеловал меня, зная, что уезжает. Зная, что никогда не вернется. Зная, что никогда не сможет… — Я замолкаю, не зная, куда ведут меня мысли. Вернее, не желая туда поворачивать. — Ромэн поцеловал меня, прекрасно понимая, что только смутит меня еще больше. И за этот поступок я его ненавидел.
Отчасти даже сейчас.
В тот день на терапии доктор Фултон оказалась права, когда сказала, что я был без ума от Ромэна.
И хотя я не принимал себя ни за кого, кроме как за натурала, мой разум танцевал вокруг идеи о нас в течение многих лет. О том, каково это — быть вместе не просто, как лучшие друзья. Но Ромэн никогда не намекал, что хочет чего-то большего до той ночи в бассейне.
А к тому времени было уже слишком поздно. Наше время истекло.
Поэтому я обратился к ненависти, хотя бы для того, чтобы скрыть свою боль.
Но мои чувства к Риверу? Они не идут ни в какое сравнение, поглощая меня целиком.
— И он просто уехал, не оглядываясь? Значит, вот так закончилась ваша дружба?
Я киваю:
— В значительной степени.
Ривер облизывает губы, соглашаясь с моим ответом. Я вижу, как крутятся колесики в его голове, пока он обдумывает вопросы, которые до смерти жаждет задать. Предчувствие написано на его лице, как открытая книга.
— И Ромэн был единственным парнем, с которым ты целовался?
Я снова киваю, протягивая руку, чтобы обхватить затылок Рива:
— Он был последним человеком, которого я целовал до тебя…
Улыбка Ривера становится яркой, как луна:
— То есть, ты хочешь сказать, что я особенный?
Я закатываю глаза и смеюсь, потому что засранец просто-напросто украл тот поцелуй, но я не стану об этом напоминать. — Да, Abhainn. Ты особенный.
Ривер морщит нос от удовольствия и наклоняется, чтобы запечатлеть мягкий поцелуй на моих губах — легкий и сладкий, вынуждая меня желать большего.
— Это твой способ сказать мне, что из-за того украденного поцелуя, ты снова начнешь меня игнорировать? — произносит Рив мне в подбородок.
Он пытается выдать свои слова как шутку, но я не дурак и могу заметить в них уязвимость.
— Неа, — отвечаю я, запустив пальцы в его волосы. — Просто хотел, чтобы ты знал.
— Что ж, я рад. Не хочу потерять тебя, когда уедем отсюда, — шепчет Рив мне в шею, прежде чем поцеловать мое Адамово яблоко. — Я знаю, что все будет не так, как здесь, и понимаю почему. Но не могу вернуться к нашей теме с врагами.
— Мы и не будем возвращаться, — отвечаю я, тяжело сглатывая, когда слова выходят из моего рта: — Я тоже не хочу тебя терять. Не тогда, когда знаю, каково — быть с тобой.
Ривер отстраняется и смотрит мне в глаза, его собственные полны такого количества эмоций, что мне потребовалась бы тысяча лет, чтобы распознать их все.