И когда речь заходит о Ривере, это короткое слово приобретает совершенно новый смысл.
— Tá mé i ngra leat Abhainn, — шепчу я ему на ухо, прежде чем нежно поцеловать в висок.
Слова, которые я слышал от отца, когда тот был еще жив. Никогда бы не подумал, что скажу их кому-то, не говоря уже о парне, который был моим заклятым врагом. Но, как видите, я пошел по легкому пути, решив признаться на родном языке отца.
Даже если Рив не спит, то не поймет этих слов. Тех, которые я только что объявил.
Понятия не имею, что теперь делать, когда ко мне наконец пришло осознание.
Я влюблен в него.
Глава тридцать вторая
Ривер
День тридцать пятый
— Тук-тук. Вы там живы? — доносится голос тренера Скотта, пока я в третий раз проверяю, ничего ли не забыл.
Черт, не могу поверить, что мы действительно уезжаем. Более того, не могу поверить, что не хочу уезжать.
Возвращение в реальную жизнь означает конец всему, что было между мной и Рейном. По крайней мере, тому, что было здесь.
А я этого не хочу. Будь моя воля, все осталось бы по-прежнему, как только бы мы вернулись к цивилизации. Мы бы целовались и держались за руки на людях, как делали это на курорте в Вейле. Лежали бы в постели голыми, разговаривали о чем угодно. Я бы смотрел, как Киран рисует, листая очередную книгу. Мы были бы вместе без всяких соглашений и сроков.
Я провожу рукой по лицу и тяжело вздыхаю.
Как, черт возьми, мы до этого докатились?
С рюкзаком на плече и вещмешком в руке я останавливаюсь в дверях, чтобы бросить на комнату последний прощальный взгляд.
Снова раздается голос тренера:
— Леннокс? Грейди? Вы здесь?
— Иду, тренер, — кричу я в ответ, закрывая за собой дверь спальни.
Инстинктивно поворачиваясь к комнате Рейна, я обнаруживаю, что дверь в нее открыта. И это очень удивляет, потому что даже после фиаско с краской Киран не решался впустить меня в свое пространство, в свой разум и, осмелюсь сказать, в сердце.
Как раз в тот момент, когда я собираюсь отвернуться, в дверном проеме появляется Киран. Он выносит коробки со своими работами и красками, а затем возвращается, чтобы собрать рисунки со стола. При виде его, одетого в толстовку и темно-серые спортивные штаны, меня бросает в жар.
Почему я так себя чувствую?
Я делаю шаг к его двери с намерением подхватить одну из его коробок, чтобы отнести в грузовик, но меня выдает скрип половиц. Киран резко вскидывает голову.
Переступая порог, я мягко ему улыбаюсь:
— Нужна помощь?
Его лицо озаряет озорная ухмылка:
— Еще как!
Но когда я собираюсь перекинуть вещмешок через плечо, чтобы освободить руки, Рейн вырывает его из моих пальцев и прижимает меня к стене. Затем дарит мне обжигающий поцелуй, пожирая мои губы так, словно думает, что с такой страстью сможет проникнуть внутрь и оставить на моем сердце свою метку.
Киран, может, и не знает, но он уже это сделал.
Три гребаных слова, длиной в десять букв, готовы сорваться с моего языка. Я не говорил их никому, кто не был моим кровным родственником, в основном из-за того, что, до появления Рейна, ни в кого не влюблялся.
До Кирана любовь для меня являлась всего лишь словом. Бессмысленной теорией, не включающей в себя общения сердец, цветов, простого взгляда в глаза другого человека и ощущения той самой искры.
Но с появлением Рейна? Моя теория просто взлетела на воздух.
Быть влюбленным в кого-то — это ежедневная битва. Не только за другого человека, но и за себя. Это поиск общей почвы, кусочков, которые объединяют души и делают их сильнее, как никто и никогда. Это осознание своей ценности, и не только заслуженное к вам отношение, но и доверие с обеих сторон.
Это значит, готовность открывать другому человеку свои самые темные уголки, показывать, что вы такой, какой есть, во всей своей гребаной славе. Это не просьба исправить вас, а поддержка, чтобы вы смогли исправиться сами.
Любовь к Рейну хоть и превратилась в вызов всей моей жизни, также вызвала привыкание. Потому что я видел и владел частичками, которые он не показывал остальному миру. Это всепоглощающий кайф, питающий тёмные глубины моей души. И хотя я знаю, что могу выжить без этого кайфа, я ужасно не хочу его терять.
С другой стороны, это ведь определённо зависимость, да?
Но даже сейчас я проглатываю слова, которые разрушили бы абсолютно все, что мы построили за эти несколько недель.
Потому что так и будет. Особенно если Киран не ответит взаимностью.
Это не значит, что я не готов кричать о своей любви с крыш, если бы был уверен, что мое признание изменит все. Если бы мы могли превратить слова — нас — в реальность.
— Мы можем остаться здесь навсегда? Не могу вынести и мысли о том, чтобы уехать, — шепчу я Кирану в губы, прежде чем прикусить его нижнюю и втянуть ее в рот.
Из груди Рейна вырывается хриплый смешок:
— Я тоже, детка. Но мы не всегда получаем то, чего хотим. — Он кусает мои губы до такой степени, что они наверняка распухли, но мне все равно.
В ту же секунду, как покинем это место, как только разорвем эту связь, все будет кончено.
Вот только ни один из нас не в силах остановиться.
Наконец — все же слишком скоро — Киран отстраняется, оставляя нас обоих задыхаться, только чтобы запечатлеть последний мягкий поцелуй на моих губах.
— Пойдем, Abhainn. Иначе тренер увидит своих футболистов по яйца друг в друге.
Я неохотно отодвигаюсь от него, перекидываю вещмешок через плечо и выхватываю у Рейна несколько коробок с рисунками. Он смеется, похлопывая меня по заднице и слегка сжимая ее перед тем, как отпустить, а затем хватает то, что осталось, и следует за мной в гостиную.
Когда мы входим туда, то замечаем тренера, сидящего за кухонным островком с чашкой кофе в руке. Он бросает взгляд на коробки в моих руках, потом через плечо на Рейна, который стоит прямо за мной.
— Ну что? Полезно было побыть здесь вдвоём? Или вы сходили с ума?
Оглянувшись через плечо на Рейна, я одариваю его ухмылкой, зная, что комментарий был нацелен на него.
— Ты сошел с ума, Киран Грейди?
Он ухмыляется мне, прежде чем ответить Тренеру, все это время удерживая мой взгляд:
— А как же, тренер. Потерял рассудок и обрел душу.
***
Падая на кровать, которую не видел больше месяца, я издаю низкий стон, зарываясь лицом в темно-зеленое одеяло. Как бы странно ни было возвращаться, учитывая, что мне не хотелось покидать шале, должен признать: приятно снова спать в своей постели.
Обратный путь в Боулдер прошел без происшествий, несмотря на напряжение, царившее в грузовике. К счастью, тренер никак не прокомментировал наше молчание, а просто принял его как должное, включив радио и отбивая ладонями ритм на руле в такт какой-то кантри-песне.
Перекатившись на спину, я смотрю в потолок, прокручивая в голове последние двадцать четыре часа, не в силах остановить мысли, которые проносятся в моей голове.
Станет ли прошлая ночь последней, как и поцелуй этим утром?
Неприятно признавать, но и то и другое напоминало мне прощание. Честно говоря, стоило бы прекратить эти метания и снова вернуться к обоюдной ненависти. В конце концов, может, будет не так больно.
Но слова Кирана повторяются в моих мыслях.
Ты обязательно кого-нибудь встретишь. Того, кто заставит твое сердце биться сильнее, будь то парень или девушка. Если это будет твой человек, он никогда не заставит тебя притворяться.