Марианна изменила его жизнь, а точнее — дала необходимый толчок, чтобы эта жизнь изменилась. Она успокоила Дика и накормила его мороженым, нежно поцеловала в лоб… есть ли у неё дети? А муж? Тогда Дик решил, что влюбился… так и было, до сегодняшнего дня. Марианна стала его утешением, как, наверное, нелюбящие женатые мужчины находят утешение в куртизанках. И ещё она дала понять, что Дик ненавидит не себя, не отца и не матушку, и даже не университет. Он ненавидит то, что так получилось. Возможно, судьбу. Возможно, жизнь.
«Но ведь жизнь и судьба — в наших руках, верно?»
Верно. Это было верно.
Ричард с признательностью посмотрел на Марианну. Она болтала о милых сестрёнках Дика, просила привести в гости — давно не заходили…
— Приведу. Обязательно. — И он не удержался: — Я же теперь учусь неподалёку…
— Как не щегольнуть, — засмеялась Марианна. — Ладно, доедай, а то я тебе мешаю. Пойду поработаю над новым меню…
— Подождите, я сразу заплачу, и…
— Ты чего, Дикон? За тебя же заплатил господин проректор, — напомнила, улыбаясь, прекрасная женщина. — Или ты ему не веришь?
— Нет, я…
Ричард вытаращил глаза и всё-таки выронил ложку.
— Кто?!
========== 4. Марсель. Квентин ==========
Сегодня Марсель был великолепен. Впрочем, как и всегда.
С чего начинается настоящее, неподдельное, искреннее великолепие? Правильно, с хорошего настроения! Ну кто, скажите вы, будет блистать на публике, будучи мёртвым изнутри? Правильно, почти никто. Или какие-нибудь личности, с которыми Валме знакомства не водил. Не став вдаваться в жизнь отдельно взятых субкультур, Марсель просто взял и проснулся довольным жизнью, что для «совы» было сродни настоящему подвигу, а потом привёл себя в порядок и порадовался ещё больше. Осталось немного поработать — и весь мир ляжет у его ног.
Ладно, приврал, может, и не весь. Как минимум должны лечь три… нет, четыре аспиранточки, а потом посмотрим. Марсель перевёл глаза из зеркала в расписание. Общая отечественная литература для… для кого? Это же, прости-господи, с факультета точных наук! И как он будет подавать им тонкую поэзию? Ладно, общий курс — так общий, навязали так навязали, проколоться сейчас нельзя. Но удовольствие от жизни как-то притухло, что ли.
Готти, предатель, остался ночевать в деканате. Можно подумать, ему там дом родной. Рокэ — тоже предатель, заявил, что пить с ним не будет, пока не закончит очень-супер-мега-важную речь для ректора. Конечно, сам Фердинанд эту речь даже не начнёт… Но всё-таки, было обидно. Марсель столкнулся с осознанием, что его все бросили, пожал плечами и пошёл на работу. Одиночество не мешает быть великолепным.
На тёплой сентябрьской улице было хорошо, но в здание самого замечательного универа тянуло магнитом всех, даже если идти не хотелось. Марсель уже давно решил, что в целом его, ОГУ, популярность вполне оправдана. Себя он скромно приписал к тем преподавателям, благодаря заслугам которых уровень образования в ОГУ действительно высок. А остальное сделала история, традиции, выгодное географическое положение и некоторое количество финансовых скандалов вокруг фамилии Оллар.
— Доброе утро, Готти, — вот кто первым выходит его встречать! Не аспиранточки, не начальство, а верный пёс. — Хорошо спал? Я тоже… один. Как перст. Все меня бросили…
— Не может быть, — не удержалась проходившая мимо Матильда Алати. С этой дамой лучше держать язык за зубами — ответит же. — Чтобы Валме, да один?! Кошмар!
— Вот и я говорю! — уцепился за сочувствие, как за спасательный круг, одинокий Валме. — Куда катится этот мир?
Продолжать разговор, состоящий сплошь из риторических высказываний, госпожа декан не стала и скрылась на лестнице. Учтиво поздоровавшись с рыжей-прерыжей студенточкой, безнадёжно влюблённой в какого-то однокорытника, Марсель прошёлся по своей кафедре, захватил необходимые материалы и отправился в аудиторию. Время покорять новое поколение головокружительной поэзией. Но первая лекция, увы, вводная.
***
Вводная или водная? А без разницы. Марсель терпеть не мог гнать пургу с преподавательской кафедры, но выбора не оставалось. Надо же с чего-то начинать учебный год. И каждый предмет начинается именно с общей водной-вводной пурги.
— Нервные какие-то первокурсники, — безмятежно сказал Валме кому-то, кто зашёл с ним в лифт. — Вы так не думаете?
— Какие именно, господин Валме? — уточнил собеседник. Точно, это ж Эпинэ!
— Да любые. Вы уже кому-нибудь читали или пока, гм, осваиваетесь?
— Читал, — Эпинэ потёр пальцами виски, хотя усталым пока не выглядел. — Но, правда, на втором курсе. И на экономике. Они ещё не нервные…
— Да уж, эти не нервные, — брякнул Марсель. Надо было спросить что-то светское, а он, как обычно, каламбурил в голове всякое водное-вводное и никак не мог остановиться. Ладно, будем надеяться, что Эпинэ не обиделся на оборванный разговор.
Начинался опасный коридор. В самом конце, как гвоздь программы, располагался кабинет ректора, по бокам — какие-то совещательные комнатушки, куда вызывали либо на ковёр, либо поговорить. Тоже на ковре, естественно. А справа и слева соответственно — комнаты господ первого проректора и председателя отдела кадров. Наверное, так они и подружились — бегали друг к другу в гости. Или просто через открытые двери кричали? Нет, как-то несолидно, причём для обоих.
«Без стука не входить», — напоминали таблички всю дорогу. — «Приём посторонних лиц строго по записи». Ну да, ну да, ректор вообще принимает один раз в неделю — два часа после обеда в какой-нибудь четверг. Марсель толкнул дверь и вошёл, с порога заявив:
— Я с тобой не разговариваю, предатель!
— Какая жалость, — отреагировал Рокэ, не отвлекаясь от дела. Что он там писал аж на трёх листах, Марселю знать не хотелось. — Дверь закрой.
Валме просьбо-приказ выполнил и уселся в кресло. Чёрный кот с пугающими лиловыми глазами лениво и строго посмотрел на него. Так умел только Рокэ — сразу ясно, чей котик. Марсель протянул руку и получил в ответ роскошный вид на оскаленные зубы.
— Моро не хочет со мной общаться, — вздохнул Марсель. — Ну, ладно. Кофе будешь?
— Не сейчас. Помнишь свои стихи про ветреную особу, которая забывала все свои обещания? — Валме кивнул. — Так вот это ты.
— Технически это ты со мной разговариваешь, а не я с тобой, так что всё нормально.
Рокэ не стал отвечать на его, безусловно, логичное заявление, только потянулся и очень, очень заразительно зевнул. Вслед зевнули Моро и Марсель — удержаться невозможно.
— Всё-таки не идёт тебе твоё имя, Морячок, — обратился к коту Марсель. — Я б по-другому назвал.
— А тебя не спрашивали… Должны были назвать Моряком, отзывается на Моряка, никаких проблем.
— Должны были. Но не назвали. Как странно иногда поворачивается жизнь!
— Ну, в этом-то ничего странного нет… — Алва одним эргономичным жестом сгрёб со стола все нужные бумаги и пошёл к выходу, свободной рукой сдёргивая с вешалки пальто. — Покорми Моро, раз пришёл.
— Я-то покормлю, но это не значит, что он поест, — услужливо ответил Марсель. — Хорошего дня, ваша светлость господин проректор.
***
Квентин прислушался к шагам и голосам снаружи. Валме пришёл после первой пары, значит, скорее всего, он заставит Рокэ посмотреть на часы и вернуться на свет божий, а заодно зайти к Дораку. Самое время заварить кофе. Неспешно работая над напитком, председатель отдела кадров напевал себе под нос какую-то старую, всеми забытую песенку. Настроение было хорошим, запах кофе — манящим. Что бы там ни говорили врачи, это определённо напиток богов.
Успеет он поговорить с Алвой о деле или нет, от Квентина не зависело, поэтому он не беспокоился и не готовил речь. Ничего не зависело даже от грядущего интервью с ректоратом ОГУ, которое покажут по всей стране. Казалось бы, мероприятие важное, но к нему Фердинанда готовили давно и упорно, и весь преподавательский состав уже был вышколен, словно какая-нибудь армейская часть. Если кто-то придерётся, тогда посмотрим, а раньше времени переживать нечего.