Первое выступление Бонхёффера с собственной критикой (WEN, с.176) страдает недостатками. Например, разница между «последним» и «предпоследним», которая сделалась одной из ведущих идей «Этики», в «Следуя Христу» лишь обозначена в первых главах, и впоследствии он к ней не возвращается. А это, по его словам, «важнейшая вселенская проблема для определения «служения», для правильного пользования Библией, и главная для самой этики». Действительно: обширнейшая программа в области экклезиологии, служения, экзегезы и этики! «Не доведено до конца. Может быть, позже…» — так это звучало 5.12.1943. Было ли для Бонхёффера событием то, что в «Следуя Христу» он опять меняет «последнее» и «предпоследнее» местами и становится на сторону предпоследнего у последней черты, даже переступая ее? Кто из последующих критиков способен превозмочь такое самоуничтожение? Это место открывает новые возможности!
Другое место тоже часто цитируется и комментируется, благо, оно не столь непосредственно связано с их анализом и к тому же не диктует тяжелых школьных заданий:
«В конце этого пути (т. е. «как вести праведную жизнь») написал я книгу «Следуя Христу». Сегодня, взирая на эту книгу; я отчетливо вижу опасности, исходящие из нее» (WEN. с.401).
Конечно, «взирая на книгу», он стоит перед требованием должного осознания себя всеми принадлежащими ко Христу — в момент фатального разлада, определенного ходом богословской и церковной истории, с наследием Реформации, равно как и в момент начала совершенно определенного новообретения богословских и этических отношений в мире для последователей Христа.
Но это «взирая на книгу… вижу опасности», стало предметом ожесточенной критики. Политически понятое «подвижное гетто» Бонхёффера все более принимало форму гетто абсолютно закрытого, стерильного для внешних влияний. Драгоценное инобытие благодати стало неуловимым, снова «дешевым» («Биография», с.527).
Такая направленная вовнутрь самокритика следовала за критикой, направленной «вовне». Вспоминается бонхёфферовская рекомендация Рёдеру из высшего военно-судебного совета: пусть он для разрешения своих сомнений по поводу лояльности и верности государству прочитает комментарий из «Следуя Христу» к Посланию к Римлянам, гл.13 (с.199 и след. наст, изд.; ср.: WEN, с.75), — чем Бонхёффер, конечно, поставил своего конфидента в ложное положение: не является ли подобный совет скрытой критикой того понимания взаимоотношений христианина и государства, которую Бонхёффер сформулировал в этой книге?
Что должно означать то обстоятельство, что в заключении предисловия 1937 года к книге «Следуя Христу» при решении вопроса о том, чем является следование для людей обычных профессий, с его пера буквально срывается: «для рабочего, для делового человека, для сельского хозяина, для солдата» (см. наст, изд., с.9), но не для негров, не для женщин? Это выглядит анахронизмом. Но при этом не надо упускать из виду, что «Следуя Христу» содержит целый ряд конкретных политических требований, к примеру, «ради праведности страждущих» и требований принесения клятвы.
Систематической критике многократно подвергалась тенденция Бонхёффера к почти полной идентификации Церкви и Христа (ср.: Е.Фейль. «Теология Дитриха Бонхёффера», с.186). Но надо все же заметить, что Бонхёффер хорошо понимал обе опасности, подстерегающие здесь исследователя: полная идентификация и полное отрицание экклезиологического единства.
В экзегетике Бонхёффера встречаются наивности. Он не заботится о различении слов Христа и слов Матфея. Неужели он совсем забыл свои великолепные историко- критические лекции на факультете в Берлине? «Бонхёффер имел мужество оставить эти вопросы без внимания, когда писал книгу, хотя знал, что она будет встречена как ненаучная» (У.Харрельсон. «The place of Bonhoeffer», с.125).
Здесь мы имеем вовсе не просто «откат» к временам до «библейской критики». Ибо ёе-то он изучил.
Наверно, трудность здесь заключается в проблеме отношения к миру или, лучше сказать, в определении понятия «мир».
Альберт Альтенер («Дитрих Бонхёффер — учитель молитвы», с.210) утверждает, что в книге «Следуя Христу» — в противоположность «Этике» — ни разу не встречается слово «Воскресение», и в этом можно увидеть решающий дефект концепции.
Райнер Штрунк также описывает затруднения, возникшие у него в связи с неопределенностью понятия «мира» у Бонхёффера:
«[Остается] неясным… что конкретное и что всеобщее, что временное и принципиальное. В понимании следования эта проблема зеркально переворачивается» (с.212).