Но нас преследует вопрос, что ныне может означать призыв Христа для рабочего, для делового человека, для крестьянина, для солдата, — вопрос, не привносится ли сюда невыносимый разлад в бытие трудящегося в мире человека и христианина. Но не есть ли христианство (следование Христу) всего лишь дело какого-то малого числа людей? Не означает ли оно отталкивания больших масс народа, пренебрежения слабыми и нищими? Не отрицается ли при этом как раз великое милосердие Христа, Который пришел к грешникам и мытарям, нищим и слабым, заблудшим и сомневающимся? Что мы можем сказать на это? Кто они — немногие или многие, кто принадлежит Христу? Христос в одиночестве умер на кресте, покинутый Своими учениками. Рядом с ним были распяты не двое верных Ему, но двое убийц. У креста же стоят все: враги и уверовавшие, сомневающиеся и боязливые, насмешники и побежденные, и ко всем ним и грехам их относится молитва Христа о прощении. Милосердная любовь Господа живет и среди своих врагов. Она есть Иисус Христос, Который по благодати Своей призывает нас следовать Ему и эта благодать делает блаженным разбойника на кресте в его последний час.
Куда ведет призыв следовать Христу последовавших за Ним? Какие решения и отрешения он приносит с собой? С этими вопросами мы должны идти к Тому, Кто единственно знает ответ. Только Христос, велящий следовать, знает, куда ведет путь. Мы же, знаем, что это будет, конечно, безграничный и милосердный путь. Следование Христу есть радость.
Ныне это кажется трудным — уверенно идти узким путем церковного решении и при этом обладать всей необъятностью христианской любви ко всем людям, терпения, милосердия, «человеколюбия» Господа (Тит. 3, 4) — оставаться со слабыми и нечестивыми; и тем не менее, то и другое должны сочетаться, иначе мы пойдем путем человеков. Бог да дарует нам радость, в серьезности нашего следования Христу; при всем Его «нет» греху — «да» грешнику, при всем отрицании Его врагами — одолевающее и ободряющее слово Евангелия. «Придите ко Мне, все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас; возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирён сердцем, и найдете покой душам вашим; ибо иго Мое благо, и бремя Мое легко» (Мф. 11:28–30).
Дорогая благодать
Даровая благодать — это смертельный враг нашей Церкви. Наша борьба идет ныне за дорогую благодать.
Даровая благодать означает бросовое благодеяние, бросовое отпущение, бросовое утешение, бросовую святыню; она означает благодать как неисчерпаемую кладовую Церкви, откуда можно легкомысленно и бездумно черпать полными пригоршнями; благодать, лишенную цены, лишенную стоимости. Как если бы в том состояла сущность благодати, что она изначально уравнена, во всех временах. Но тщетно надеяться на вычисленные решения на все случаи жизни. Бесконечно велики издержки, бесконечно велики поэтому и возможности пользования и употребления. Чем была бы, однако, благодать, не являющаяся даровой?
Даровая благодать означает благодать как учение, как принцип, как систему, означает прощение грехов в качестве расхожей истины, означает любовь Господа как христианскую идею Бога. Кто ее принимает, тот уже имеет отпущение своих грехов. Церковь с таким учением о благодати благодаря ему уже причастна благодати. В этой Церкви мир находит даровое покрытие своим грехам, о которых не печалится и от которых он не хочет освободиться. Даровая благодать есть в силу этого отрицание животворного Слова Господня, отрицание воплощения Слова Божия.
Даровая благодать означает оправдание греха, по не грешника. Ведь поскольку благодать делает все сама, все может остаться по-старому. «Дела наши суетны». Мир остается миром, и мы остаемся грешниками «и в лучшей жизни». И живи, мол, христианин, как и мир, являя себя равномерно во всех вещах, и не ведя — в фанатической ереси!
— в благодати другую жизнь, чем во грехе! И не неистовствуй против благодати, позоря огромную, даровую благодать и возводя новый догматизм, пытаясь смиренно жить по заповедям Иисуса Христа! Мир оправдан благодатью, поэтому — ради серьезности этой благодати! Чтобы не противиться этой незаменимой благодати! — да живет христианин наподобие остального мира! Конечно, ему хочется совершить подвиг, и тяжелейшее, несомненно, отречение для него — не делать этого, не то ведь пришлось бы жить по-мирски. Но он должен совершать отречение, самоотречение, чтобы не разделять себя с миром и его жизнью. Тем более он должен позволить благодати быть благодатью, что он не разрушает мира верой в эту даровую благодать. Однако христианин в своем мирском существовании, в этом необходимом отречении, которое он должен осуществить ради мира — нет, ради благодати! — спокойно и уверенно (securus) располагает этой