— Нет, — я мазнула взглядом по сиенни и обратилась к проводнику. — Дэмиор, у Бриссы схватки.
— Что? — побледнел тот.
— Вы нашли мою сумку? А лошадей?
Проводник протянул мне сумку с травами, и я радостно улыбнулась и сразу же закопалась в неё. Так, мелисса, эмбрайса, кирис! Нужен укрепляющий отвар, он ослабит боль и придаст сил. Первые роды могут длиться целые сутки. Мы должны успеть выбраться на поверхность!
— Лошадям я задал корма, так что через час можем отправляться в путь. Доберемся до ближайшей деревни: найдем повитуху и оттуда же пошлем за стражей.
— За стражей? — лицо Этерии пошло красными пятнами. — Разве мы не можем оставить все это между нами?
— Незаконный ритуал и множество смертей? — Дэмиор холодно взглянул на сиенни.
Я стояла, глядя на них и прижав травы к груди. Женщина не привыкла получать отпор, и сейчас ее глаза горели упрямством.
Вдруг Брисса скривилась от боли и закричала, прижав руки к животу. Я кинулась к ней, но Дэмиор успел поймать падающую фандрийку.
— Уложите ее в постель!
Сердце стучало где-то в горле, и кровь шумела в висках. Отогнав всех в сторону, я сказала:
— Брисса, ты позволишь осмотреть тебя?
Меня и саму трясло от ужаса: я ни разу не принимала роды, как мне не навредить Бриссе и ребенку? Фандрийка слабо кивнула, на ее лбу блестели бисеринки пота.
— Мы не успеем, — глухо выдохнула я напряженному Дэмиору. — Думаю, ребенок родится через несколько часов.
— Малыш, зачем ты так торопишься? Еще слишком рано, — прошептала фандрийка сухими губами.
В голосе Бриссы звучала усталость, она оказалась не готова к родам. Впрочем, как и я. Я думала, что у нас в запасе есть еще пара месяцев.
Брисса приподнялась на постели, волосы липли к вспотевшему лбу, и мое сердце кольнуло дурное предчувствие.
— Орис! — фандрийка на удивление крепко ухватила меня за руку. — Пообещай мне, что сделаешь все для спасения малыша. Не думай обо мне, спаси его!
Я открыла рот, чтобы сказать подруге о том, что ее ребенок слишком мал. Но взглянув в горящие болезненным упрямством глаза, промолчала. Я все равно не смогу переубедить ее.
Очередная схватка заставила Бриссу вновь закричать и откинуться назад. Сиенни стояла у очага, растерянно комкая край платья, а Дэмиор застыл столбом посреди комнаты. Я почувствовала себя самой старшей среди всех и, взяв себя в руки, скомандовала:
— Дэмиор, найди мне чистых тряпок и растопи очаг посильнее, — я перевела взгляд на аристократку. — Сиенни Этерия, можете еще вскипятить воды?
Не дожидаясь ответа, я вновь повернулась к Бриссе. Фандрийка, отошедшая от схватки, вновь поднялась и охнула.
Оправив на ней рубашку, в которую её обрядил жрец, я с удивлением отметила, как она похожа на родильный наряд. Надеюсь, это не насмешка богов.
Заметив, что Брисса выдохнула и задышала ровнее, я вновь занялась травами. Достала из сумки остатки кириса, корень линарии и, немного подумав, пустырник. Тщательно перемолола в ступке и призвала свои силы. Травы едва слышно откликнулись, я скорее угадала, чем услышала слабый шепот. Напитать своей силой снадобье мне не удалось: растения меня не слышали, да и сосредоточиться не получалось.
Мысленно успокаивая себя, я закончила снадобье и подала его Бриссе. Фандрийка залпом выпила его и с надеждой посмотрела на меня. Я погладила ее по волосам и подставила плечо, когда она вновь сжалась от боли. Лицо Бриссы застилали слезы, но она упрямо выпрямилась и улыбнулась уголком губ.
Следующие несколько часов я помогала подруге: обтирала ее теплой водой и шептала молитвы матери Мафрине. Несмотря на ранний срок, ребенок настойчиво рвался наружу, и я боялась за подругу. Фандрийка ослабела и теперь даже не кричала, лишь смотрела странным взглядом. Меня охватывала паника: я не позволяла соскользнуть ей в беспамятство массировала живот.
— Кайден! — с полуприкрытыми глазами звала мужа Брисса.
Смутившийся Дэмиор, старавшийся не смотреть на подругу, под предлогом поиска необходимых вещей ушел, уведя за собой Этерию. Я проводила его взглядом, но тут Брисса вновь закричала, и посторонние мысли вылетели у меня из головы.
— Давай, милая, давай! Показалась головка!
Подбадривая подругу, я до боли прикусила губу. На лице Бриссы блестел пот, а из груди вырывались глухие стоны. Спустя десяток минут она закричала и вытолкнула ребенка.
— Умничка!
Мне на руки выскользнул мокрый ребенок, я очистила ему нос и протерла бледное тельце заранее подготовленной тряпкой. Пару томительных секунд я вглядывалась в красное личико, но он молчал. Занервничав, отвесила звонкий шлепок, и пещеру разрезал пронзительный крик. Брисса улыбнулась и протянула руки. Я подняла ребенка, и в этот момент ясно увидела, как на кончиках ушей малыша появились кисточки, а его ноги укутал пушистый хвост. Моргнула — и наваждение исчезло. Неужели мне стало плохо? Ребенок заливался плачем, и Брисса требовательно вскинула руки, и я положила малыша, все еще связанного пуповиной с матерью, ей на грудь.