Когда минула первая половина срока моего пребывания в санатории, пенсионера сменил подполковник погранвойск. Типичный советский офицер, он, отправляясь в здравницу, преследовал две цели: вволю насладиться горячительными напитками и подцепить какую-нибудь женщину. И надо сказать, весьма преуспел и в том и в другом. Несмотря на отдельные его слабости, я проникся к нему симпатией. Человек обаятельный и открытый, он искренне делился со мной своими проблемами.
Рассказал он мне немало интересного и о государственной границе, и о том, как она охраняется. В общем, касался предмета, который вызывал у меня быстро растущий интерес. Обладая крайне малыми познаниями в ряде областей, — по его мнению, например, в Англии испытывается такая же острая нехватка товаров и жизнь там столь же тяжелая, как и в России, он в то же время демонстрировал определенный скептицизм, когда речь заходила о сфере его собственной деятельности.
Он признался, что сомневается в правдивости советской пропаганды, утверждающей, будто шпионы и иные лица, занимающиеся противоправной деятельностью, постоянно пытаются нарушить границу и с нашей стороны, и с противоположной.
— Это явно не соответствует действительности, — сказал он. — Границу нужно защищать по другой причине. Как вы думаете, для чего?
Я ответил:
— Думаю, для того, чтобы помешать советским людям убежать на Запад.
Этот доморощенный мыслитель в отпуску значительную часть своего времени проводил в компании с женщиной, которую ему удалось заарканить. Она тоже была любопытной личностью. Являясь сотрудником отдела наблюдения в новосибирском отделении КГБ, занималась тем, что подсматривала за людьми или в глазок, или с помощью скрытой телевизионной камеры. Когда я спросил ее, так ли уж увлекательна эта работа, она ответила:
— Нет, совсем нет. Значительную часть своей жизни я вынуждена лицезреть самые дикие проявления того, что именуется сексом, или сцены насилия: пьяницы избивают своих любовниц, и тому подобное. Эти картины оставляют в душе тяжелый осадок. Лучше бы никогда не видеть такого.
В санатории я встретил неожиданно для себя Леонида Макарова, который появился в копенгагенской резидентуре незадолго до окончания моей первой командировки в Данию и ныне занимал высокий пост в КГБ Украины. Столкнувшись со мной в коридоре спустя несколько лет, он не выказал ни малейшего удивления и даже не поинтересовался, как я поживаю и чем занимаюсь. Я тут же понял, что он наведывался в мой отдел в Центре и уже все обо мне знал. Оживился он, лишь когда увидел у меня в руках книгу о русско-турецких войнах в девятнадцатом веке, которую я взял в библиотеке.
— Скажи, ради Бога, — произнес он, — что может быть интересного в этих старых военных кампаниях?
Я ответил, что не каждому выпадает такая счастливая возможность — изучать в спокойной обстановке русско-турецкие войны. Как бы то ни было, я был благодарен судьбе за эту неожиданную встречу, поскольку подумал, что, если я вдруг исчезну, чтобы попытаться удрать из Советского Союза, он, скорее всего, поспешит сообщить в мой отдел, что застал меня за изучением карты Закавказья и районов, непосредственно прилегающих к советско-турецкой границе. В действительности же я, стоя между стеллажами с книгами, где меня никто не мог видеть, внимательно разглядывал карты областей у советско-финской границы.
Погода между тем стояла чудесная, теплая, но не жаркая, солнечная и сухая. Я купался в реке и с удовольствием прогуливался по лесу, где несколько раз наталкивался на наблюдателей, которые, заметив мое приближение, моментально поворачивались ко мне спиной и делали вид, будто мочатся в кусты. Желая потренироваться на тот случай, если мне придется вдруг пройти пешком большое расстояние, я дважды совершал прогулки до ближайшей железнодорожной станции, находившейся от нас в десяти километрах.