Этот процесс начался еще в то время, когда я служил в КГБ, и об опасности, грозящей Новой Зеландии, я предупредил представителей спецслужб во время первых же собеседований, которые проводились со мной в морской крепости. Отчет об этих беседах вместе с аналитической запиской, подготовленной одним из сотрудников английской разведслужбы, были вскоре направлены в Новую Зеландию. Когда я впервые прибыл туда в 1986 году, то убедился, что полученная от меня информация пришлась весьма кстати. Службы безопасности передали основанные на ней соответствующие материалы премьер-министру, который, будучи автором многих инициатив, направленных против распространения и применения ядерного оружия, в то же время по сути своей всегда был и оставался типичным представителем Запада.
Не отрекаясь от своей прежней политики, он тем не менее стал усматривать в ней слабые стороны и, как следствие этого, укрепил государственные службы безопасности и активизировал деятельность спецслужб, занимавшихся слежкой и подслушиванием. И хотя он подвергся за это резким нападкам со стороны левого крыла своей же собственной партии, он не только не изменил своей позиции, но и стал более трезво оценивать коммунизм, а чуть позже выслал из страны советского дипломата, пропагандировавшего на территории Новой Зеландии коммунистическую теологию.
Новая Зеландия стала также землей обетованной для нелегалов. Я представил новозеландским спецслужбам соответствующую информацию на этот счет, в результате чего в 1991 году был схвачен некий молодой человек с фальшивым английским паспортом. Поскольку этот иностранный шпион, работавший в Новой Зеландии, не совершил никакого уголовного преступления, новозеландские власти могли лишь депортировать его из страны, что и было сделано. В Англии, куда доставили нелегала, он содержался под стражей ровно два дня, пока выяснялось, не числится ли за ним каких-либо более значительных грехов, но, как выяснилось, он ничем себя не запятнал. Поскольку он оказался советским гражданином, я надеялся, что англичане в обмен на его освобождение потребуют от Москвы разрешить моей семье выехать за рубеж, однако они не стали этого делать и просто отправили его в Москву.
Кроме того, я совершил две плодотворные поездки в Австралию и по одной в Сингапур, Малайзию, Таиланд, Южно-Африканский Союз, Кению, Бразилию, Саудовскую Аравию, Канаду, Нидерланды, Испанию, Португалию, Италию и Скандинавию. Меня удивил тот факт, что, в то время как в Америке, Англии, Канаде, Австралии и Новой Зеландии я встречался с ведущими политическими деятелями, политики такого же точно ранга в странах континентальной Европы избегали встреч со мной, и я приписывал сей факт исключительно опасениям осложнить отношения с Советским Союзом. Наблюдая подобные различия, я проникся еще большим уважением к англосаксонским народам, и, когда я упомянул как-то раз об этом на лекции в одном ирландском университете, зал взорвался бурными аплодисментами.
В большинстве стран, которые я посетил, у меня неизменно складывалось впечатление о чрезвычайно высоком профессиональном и интеллектуальном уровне сотрудников разведслужбы. Многих из них я никогда не забуду. Начальник отдела по борьбе с советским шпионажем в Стокгольме был, например, наиболее примечательной — и эксцентричной — личностью из всех, когда-либо встречавшихся мне. Он начал свою карьеру торговым моряком, потом, оставив свое судно в Испании, провел там несколько месяцев, обучаясь искусству тореро, после чего вернулся домой, поступил на службу в полицию, а затем перешел в органы безопасности. У его ведомства был свой собственный гимн, написанный на мотив знаменитого марша советских летчиков, в котором говорилось о борьбе с советскими шпионами и об их высылках из страны, приуроченным к отмечаемым Кремлем годовщинам. Знаток французских вин и большой поклонник опер, звучавших в его доме так громко, что стены дрожали, этот офицер создал теорию, согласно которой духовный оргазм, вызываемый оперным искусством, значительно эффективнее физического. Исповедуемая им теория, однако, не помешала ему развестись с женой, когда ему было уже под шестьдесят, и жениться на красивой женщине, служившей в полиции. Словом, я считал его исключительно обаятельной личностью.