Меня сразу поразила сложная планировка города. В российских городах много свободного пространства. В Берлине же все иначе — высокоразвитая инфраструктура, сложная сеть дорог, пересекающих одна другую по мостам и туннелям, трамвайные пути, петляющие между зданиями. Традиционная немецкая архитектура поразительно· отличалась от всего, что я видел раньше. Однако чем ближе мы подъезжали к центру города, тем больше попадалось зданий, разрушенных во время войны.
В Остбанхофе нас ждала машина, чтобы отвезти в Карлсхорст, пригород, где КГБ принадлежала большая территория, нечто вроде военной базы, огороженная забором и с часовым у ворот. Нам отвели квартиру в небольшом трехэтажном доме. Квартира была самая обычная, но вполне подходящая для нас: большая кухня, гостиная, две спальни, ванная. Наше внимание сразу же привлек телевизор, и уже через несколько минут мы вовсю переключали каналы, зачарованные тем, что их целых пять. К тому же мы были невероятно рады, что естественная, повседневная немецкая речь — не учебные магнитофонные записи и не язык наших преподавателей — нам вполне понятна.
Утомленные долгой дорогой, мы поужинали и рано легли спать. Но тут случилось нечто в истинно русском духе. Не успели мы заснуть, как пришлось включать свет. Жуткая картина предстала нашему взору — обе спальни кишели клопами. Откуда они появились, одному Богу известно, но клопы были повсюду — на кроватях, на полу, на стенах, на потолке. Почесываясь от укусов, мы стащили с кроватей простыни и стряхнули с них живой груз в ванну, смывая мощной струей воды. Следующие два часа мы воевали с насекомыми, истребляя их сотнями. Потом, совершенно измученные и засыпающие на ходу, мы перетащили в гостиную по одной кровати из каждой спальни и поставили их подальше одну от другой, кровати, оставшиеся в спальнях, отодвинули подальше от стен. В кухне нашлось множество разнообразной утвари, каждую кроватную ножку мы поставили в кастрюлю или в миску с водой. Только тогда мы, наконец, уснули. Наутро мы обратились к коменданту с горькими жалобами, и он вызвал по телефону немецкую службу дезинсекции. Похоже, дезинсекторы знали свое дело, потому что вечером, когда мы вернулись домой, в квартире пахло дезинсектантом, а клопы исчезли.
Наше первое утро в Берлине было посвящено знакомству со служебными обязанностями. Советское посольство размещалось в огромном здании, выстроенном немецкими военнопленными неподалеку от Бранденбургских ворот на Унтер-ден-Линден, главной магистрали, которая до войны считалась сердцем столицы. Нашим куратором стал Владимир Ломеко, в то время личный помощник начальника Департамента стран содружества — органа Центрального Комитета по руководству странами Восточной Европы. Я знал Ломеко еще по институту, он был на два курса старше меня, и теперь мы встретились как старые друзья; высокий, уверенный в себе, энергичный, он явно обладал большими возможностями и готовил себя к самой успешной карьере (позже он занимал ряд высоких постов и был представителем Министерства иностранных дел в ЮНЕСКО). Другим честолюбцем был Юрий Квицинский, личный секретарь посла.
В те дни они оба, как, впрочем, и все остальные сотрудники советского посольства, были вовлечены в водоворот значительного исторического события. По тому, как громко, но оживленно и озабоченно о чем-то переговаривались между собой сотрудники посольства, стало ясно, что мы приехали в напряженнейший момент; Ломеко сначала коротко уведомил нас о том, чем нам предстоит заниматься, а после сообщил, что в городе происходит нечто страшное.
— В последние две недели, и особенно в последние несколько дней, граждане Германской Демократической Республики тысячами бегут на запад, — сказал он. — Они уходили и раньше, но по какой-то причине сейчас побеги приобрели массовый характер. Если вы спросите меня, что сейчас происходит в Восточной Германии, я отвечу очень просто. А именно: вся ГДР сидит на чемоданах.
Эта фраза поразила мое воображение и с тех пор не давала мне покоя. Буквально через несколько минут ее точность была подтверждена другим сотрудником посольства, нервным и раздражительным первым секретарем, который неожиданно ворвался в нашу комнату и произнес заговорщическим тоном: