— Зато ты видишь. Попробуй поухаживай! — сказала Юля.
— Ей-то муж нужен, а не хахаль.
— А может, Игорь? Чем не муж?
— Э-э, подружка, Игорю нужна птица не такого полёта.
— Плохо Ирино дело.
— Ещё как плохо, подружка, хуже некуда. Похоже, однолюбка она: втрескалась в Аркашечку по уши!
— А с тобой спит.
— А что же не спать, если природа требует?
— Ну, значит, не однолюбка.
— А кто тебе сказал, что она спит со мной? Может, я тебе лапшу на уши вешаю? — Митяй вздохнул. — Честно признаюсь тебе, это я хвастанул.
Не спит она со мной.
— Так, спит или не спит?
— Не спит, подружка, — снова вздохнул Митяй.
Ира сидеть не любила. Ходила по приёмной, поливала цветы, которых накупила великое множество, брала со стеллажей то одну, то другую папку, просматривала бумаги — все ли тут и снова ставила на место. Сто раз на дню бегала в кухню — мыла, чистила её, каждый час ставила чайник и поила всех, кроме Юли, чаем. По телефону тоже говорила стоя. И только письма набивала на компьютере сидя, явно тяготясь вынужденным положением.
Ира здоровалась с Юлей очень вежливо, потому что Юля всегда приходила вместе с Аркадием, и Ирино вежливое «здравствуйте» относилось одинаково к обоим. Но в течение дня всеми частями своего тела — высокой причёской, состоящей из спиралек-кудряшек, глазами, ресницами, спиной Юле демонстрировала свою антипатию.
Однажды, когда все мужчины ушли, Юля отправилась к Ире выяснять отношения.
— Почему ты не любишь меня? — спросила дружелюбно. — Я тебя не обижала, я тебе ничего плохого не сделала.
Ира на мгновение остолбенела.
Глаза у неё — чуть грустные, как у лошади или коровы.
— Я… ничего… — залепетала Ира. — Ты не обижала. Я… к тебе… хорошо…
— Где же «хорошо», если ты не замечаешь меня. Я перебирала каждое слово, что сказала тебе.
— Ты отняла у меня любимого! Что уставилась? Он со мной разговаривал, он ел мою еду, он смотрел на меня, он улыбался мне.
— Он и сейчас улыбается тебе.
— Ты смеёшься надо мной, ты издеваешься! Ты появилась и…
— Я не появилась. Я жила дома. Это он появился и увёз меня от мамы. В чём моя вина? Сколько времени ты работаешь с ним?
— Год.
— Сама подумай, если бы у вас что-нибудь могло получиться, уже давно получилось бы. Меня здесь не было, никто не мешал. Разве не так? — Ира взяла бутыль с водой, стала поливать и так плавающий в воде цветок. — У вас без меня не получилось.
— Получилось бы, если бы ты не приехала, я знаю, рано или поздно получилось бы.
— Что?
— Ты хочешь сказать, он мог бы переспать со мной, а не женился бы…
— Я хочу сказать только то, что я не виновата перед тобой.
И вдруг Ира всхлипнула:
— Я — никто: не партнёр, не жена, не бухгалтер, меня никуда не берут. — Она вызывающе уставилась на Юлю. — А я хочу что-то значить, участвовать в жизни, хочу вихлять модной попкой, хочу ходить по ресторанам и танцевать до упаду. Как мне жить, скажи?!
— А при чём тут Аркадий? Всё то, чего ты хочешь, может быть с кем угодно.
— При том. Был бы у меня Аркадий, мне было бы совсем другое нужно. Я бы выучилась на дизайнера, мне очень нравится эта профессия, и у меня есть способности. Я бы стремилась узнавать новое, я росла бы и росла. При Аркадии я была бы человеком. Но у меня нет Аркадия, и нет вообще никакой жизни, и — бабьей тоже. Я не из тех, кто просто так с мужиком ляжет.
Уже почти засыпая, Юля спросила у Аркадия:
— Ты мог бы жениться на Ире?
Он даже привстал в постели.
— Я… на Ире? Почему ты… вдруг?!
— Ира считает, из-за меня ты на ней не женился. Она очень любит тебя.
— Любит?! Я и не замечал. Я не мог жениться ни на ком, кроме тебя. Тебе неприятно её присутствие? Хочешь, пригласим другую секретаршу?
— Нет, что ты!
— Если она тебе не мешает, мне что, работает она отлично. Засыпай скорее, рано вставать, а тебе нужно спать не только за себя…
Но уснуть в ту ночь никак не могла. Раньше ни о чём не думала, работала и работала, а сейчас самые разные, противоречивые чувства воюют друг с другом внутри: неприязнь к Митяю, страх перед ним; непонимание Игоря — благодарность вместе с настороженностью; странная зависимость от Иры…
Она хочет маму, утреннее солнце в окне и тёплый холодок от земли в запахе нарождающегося дня. Запах нельзя рассказать, и нигде ни за какие деньги его такой не купишь, он есть только дома. Это запах их воздуха — полей, леса, сада. И, когда он есть, когда есть утреннее солнце и мама, нет внутри сумятицы — словно заболочена по горло.
Раньше спала беззаботно и крепко.