Аркадий никак не отреагировал на пышную тираду Митяя, бокал в руки не взял — словно спал.
Юля осторожно коснулась его колена. Он открыл глаза, улыбнулся Генри и мягко сказал:
— В путь.
Что означает странное поведение Аркадия?
Только одно: Аркадий прочитал документ лишь перед самым выездом, уже отпечатанный. И тут же понял: они обманывают Генри.
Играет музыка.
Генри смотрит на Юлю. Лёгкая улыбка, чуть приподнимающая углы губ, глаз вверх, делает его узкое тонкое лицо беззащитным, и Юля не может есть, хотя ребёнок просит покормить его.
— Вы тоже работаете в этой фирме? — спрашивает её Генри.
Она кивает.
— Можно я приглашу вас танцевать?
Она мотнула годовой.
— Почему нет? — спросил Генри.
— Я не умею, — пролепетала Юля. Она не смела посмотреть на Аркадия — зачем лжёт, почему не скажет, что замужем? Кроме того, ей кажется, она сама спровоцировала это приглашение.
— О, это совсем не проблема. Я ходил в школу танцев и могу научить. У вас сразу получится.
— Вы, правда, приехали спасать Россию, Генри? — спросил Аркадий, глядя на его адвоката, уплетающего за обе щёки.
— Почему сёстрам матери Терезы можно приезжать сюда и молиться с утра до ночи, чтобы спасти Россию, а мне нельзя? Конечно, я не умею молиться при всех и так истово, как они, и вряд ли мои молитвы будут такими же действенными, но я могу другое: попробовать помочь! Я люблю русских. Такие добрые! Умеют дружить. Русские — верные, никогда не предадут.
— Вы так хорошо говорите по-русски. — Игорь налил вино в бокал Генри. — Наверное, у вас был хороший учитель.
— О, у меня в бизнес-школе был замечательный учитель. Не учитель, учительница. Молодая и красивая. Она показывала нам русские фильмы, познакомила нас с русскими сказками, классическими и современными произведениями. Мы читали много русских книг: Лескова, Толстого, других. Из современников — Солженицына. Во всех этих книгах было общее: нужно уметь сострадать чужому горю, любить человека и стараться помочь ему. Учительница читала нам много стихов — поднимаешься и поднимаешься к небу, выше, выше. — Генри замолчал и покраснел. — Я, кажется, говорю красивыми словами, она их не любила, — сказал другим тоном. — Она объяснила нам, как строится русская фраза. Совсем не так, как американская. Показала, как меняется её смысл от перестановки слов. И, представляете, теперь мне порой тесно в американской фразе — уж очень строгий порядок и слишком много блоков-конструкций, из которых нельзя высунуть носа. Учительница дала нам такие выражения, как «не высунуть носа», «цыплят по осени считают», «пуд соли съесть», «друзья познаются в беде», «не по словам судят, а по делам», «шила в мешке не утаишь»… — с удовольствием перечислял Генри. Усмехнулся. — Сначала трудно было уловить смысл. Очень хорошая учительница, — повторил он. — И красивая.
— Ты был влюблён в неё? — спросил Митяй.
— Все были влюблены в неё.
— Она была замужем?
— Она ушла от мужа и растила сына одна.
— Но кто-то пользовался её красотой? — настаивал Митяй.
— Я не понимаю. — Генри удивлённо посмотрел почему-то на Аркадия. — Она была учительница, — повторил он. — У нас не может быть романа с учительницей.
Аркадий поднял бокал:
— И не надо понимать, Генри. Надо выпить за хорошую учительницу, пожелать ей счастья. И за тебя я хочу выпить, ты сегодня стал мне братом. — Аркадий скривился в гримасу боли.
Конечно, он знает, что обманул Генри! Поэтому и не захотел вести стол.
Генри не просто американец, Генри — человек, знающий русскую культуру. И знает её так, как знают те, кому посчастливилось учиться у Давида Мироныча. Не училась ли учительница Генри у Давида Мироныча?
— Может, всё-таки пойдём, потанцуем? — спросил Генри у Юли снова. — Я научу, обещаю.
— Я не могу, — Юля растерянно посмотрела на Аркадия.
Аркадий улыбнулся ей, и Юля встала. И пошла танцевать с американским парнем, хорошо говорящим по-русски и знающим то, что знает она.
— Сначала шаг сюда, потом два сюда, потом чуть вбок. А вообще я буду вести вас, а вы пытайтесь попасть в такт.
Юля послушно повторяла движения Генри, но она не получала удовольствия от танца.
Митяй, на фоне громкого разговора адвоката Генри с Игорем, сказал:
— Не боишься, увезёт твою красавицу в Америку?
Что ответил Аркадий? Попробовала было высвободиться из добрых рук Генри, но он спросил:
— Чего вы боитесь? Я не обижу вас.
И она продолжала послушно двигаться в такт музыки и движениям Генри. Музыка, хотя и тихая, как камнепад, — била звуками голову. Жила у неё одна спина — ловила ощущения Аркадия, слова Митяя и Игоря.