— Но ведь именно Митяй, как вы его называете, пригласил вашего мужа в Москву.
Откуда он это знает? Кто сказал ему об этом?
Юля пожимает плечами:
— Я ведь появилась лишь в начале августа.
— Не может быть, чтобы муж не делился с вами.
Изо всех сил Юля старается изобразить на физиономии наивность и глупость:
— А зачем он будет мне это рассказывать? Я и не интересовалась никогда.
— Но вы Митяя не любите, да? Почему вы так волнуетесь?
— Да потому, что он пристаёт ко мне! Он постоянно говорит, что я должна быть его женой. Потому что он — пошлый, у него отношение к женщине… — Юля с ходу замолчала. А какое у него отношение к женщине? Он лелеет Ирин живот, он не знает, чем одарить Иру, машину ей купил. Пусть подержанная, но ведь ездит! Как ещё нужно относиться к женщине?
— Я вас понимаю… вам неприятно говорить о нём. Но всё-таки есть что-то такое, чего вы не договариваете. Что?
— Я не знаю ничего другого. Я бухгалтер и женщина. Что я могу знать другое? Мне он неприятен как мужчина…
— И неприятен как человек… верно?
— Это связано.
— Хорошо. Какие отношения у него были с Генри?
— Я видела их за одним столом в ресторане. Митяй произнёс тост за сотрудничество, за дружбу Америки и России. Иногда мы все вместе едим в конторе, — повторила она. — И тот, и другой приходили к нам в день рождения мужа. Да, мы ещё ходили к Митяю на день рождения. — Она пожала плечами. — Вот вроде и всё.
— А часто Генри приходил в офис?
— Вы были в нашем офисе и видели, что моя бухгалтерия — на отшибе. Дверь — плотная, слышен только гул голосов. У меня столько дел… я редко выхожу: поесть и в туалет. А часто они вообще собираются в кабинете Игоря и Митяя, это, как вы знаете, по другую сторону кабинета Аркадия. Тогда мне и вовсе ничего не слышно. Знаю только то, что происходит у меня в комнате, а ко мне Генри вместе с Митяем не приходят, только поодиночке.
— А Генри тоже заходил к вам?
Юля кивнула. Она смертельно устала от допроса. Потная, красная физиономия Митяя, сбитое дыхание — здесь, сейчас пыхтит Митяй, обдавая её запахами бензина и пота.
— Часто заходил к вам Генри?
— Сначала часто, пока не узнал, что я замужем.
Следователь улыбнулся.
— Ясно. А о чём вы говорили с Генри?
— О цветах.
— О каких цветах?
— О цветах, которые сажают перед своими домами в Америке. У Генри в саду много цветов.
— При чём тут цветы?
— Генри очень любил цветы. Я из села, а у нас почти ни у кого нет цветов, потому что нам не до цветов, каждая крупица земли — по назначению: чтобы семье хватило еды до осени. Мы выращиваем клубнику, малину, смородину, яблоки, груши, овощи… А в Америке сажают только цветы. Генри говорил мне: «Зачем нам растить яблони, когда на каждом углу продаются яблоки? Фрукты и всё остальное выращиваются на фермах».
— Понятно. О чём ещё вы говорили?
— О русской литературе… о Платоне Каратаеве, о Чехове… о его учительнице и моём учителе литературы. О его любви к России. Он рассказывал о том, как в детстве на кинофестивале увидел наш фильм и сразу захотел поехать в Россию. Он говорил: чувствует в себе русскую кровь.
— А у него в самом деле есть русская кровь?
— Не знаю, я не спросила.
— О чём ещё он рассказывал вам?
— Говорил, что у себя в Америке помогал бездомным, создал для них убежище, «шелтер», кажется. Я спросила, откуда у него столько денег? Он сказал: дед был крупным бизнесменом, очень любил его и завещал ему своё состояние. Да и от родителей, по-видимому, что-то осталось. Какую-то большую сумму Генри потратил на учёбу — закончил экономическое отделение университета, потом учился на инженера. Много денег, как я уже сказала, ушло на бездомных и тех, кого обижают. И решил помочь России.
Сейчас эхо голоса Генри громче того, тихого, когда Генри рассказывал ей о себе.
— Не плачьте, пожалуйста. У вас перегорит молоко.
— Все американцы такие, как Генри и вы? — сквозь слёзы улыбнулась Юля.
Следователь пожал плечами.
— Часто за вежливой фразой ничего не стоит, — сказал он.
— И у вас?
— И у меня. Просто я не люблю, когда при мне плачут.
Дочка спала, когда Юля склонилась к ней. Она смешно выпячивала губы во сне и чмокала. Ей снилось, что она сосёт.
Медсестра соврала. Ни на кого не похожа дочка, только волосы — светлые, как у Аркадия. Она родилась с волосами. Овал лица — шире, чем у неё и Аркадия, глаза — большие, но не голубые и не карие, они чуть зеленоватые, как у русалки из детской книжки.
А ведь выдала Митяя. Следователь понял, что она недоговаривает. Подозрение гирей висит на Митяе и тянет его в яму.