— Помнишь, именно Митяй брал документы Генри? — тихо спросила Юля.
— Что ты хочешь сказать? — Но тут же он воскликнул: — Переделать их?! Ты говорила об этом. Но что, что он мог переделать?!
— Он мог переписать документ так, что Генри не вносил денег. А раз не вносил, не нужно отдавать.
— Это смешно. — Аркадий заходил по комнате. — В нотариальной конторе хранится копия Договора.
— Разве ты не слышал, контора сгорела три недели назад.
— Как сгорела?
— Странно, ты ничего не знаешь?
— А откуда знаешь ты?
— Мне сказал следователь, который приходил меня допрашивать.
— И что он сказал?
— Он сказал: три недели назад сгорела нотариальная контора со всеми документами. И это очень странно.
— Почему же я ничего не знаю?
— Наверное, в эти три недели ты туда не заезжал и не пытался звонить. Как видишь, нотариальные конторы горят. А тебе отнюдь не все новости докладывают.
— Почему следователь, который проговорил со мной три часа, ничего мне не сказал?
— А где вы с ним встречались?
— В его гостинице.
— А почему не в конторе?
— Я не знаю.
— О чём вы говорили?
— Он просил меня рассказать подробно об отношениях с Генри, о заводе, о том, как сформировалась фирма и чем она занимается. Ну, я ему и доложил обо всём подробно.
— А на фирме он был?
— Я больше ничего не знаю.
— Странно, почему он не стал говорить с тобой в конторе.
— Наверное, потому, что хотел сначала услышать от меня все подробности. Он знает о французах, о том, что я был там, и, как я понял, меня он совсем не подозревает.
— Ещё бы! На тебя только поглядеть…
— Юленька, не волнуйся так. Допустим, ну, допустим, Митяй переписал бы тогда документ… А как в глаза Генри смотреть? Нас же трое! Есть ещё Игорь… Нет, это невозможно! Не дурак же он. Какое странное совпадение!
— Лучше бы он тогда переписал документы. Генри был бы жив!
Аркадий удивлённо смотрит на Юлю.
— Что ты хочешь сказать?
— Не знаю. Рассуждаю вслух. Пусть без своих денег, но был бы жив! — Она помолчала. И продолжала вспоминать: — Ещё следователь сказал, что в вашей конторе пропали все документы, связанные с Генри и с Калужским заводом. Остался только один: завод поставлен и введён в строй АРКМИТИГО.
— Как пропали? Они были несколько дней назад. Я видел их собственными глазами.
— Вот и думай теперь, почему сгорела нотариальная контора и пропали документы? Тебе ещё неясно? Скажи-ка мне, а кто мог знать о том, что бордовая машина у Валентина?
— Знаем мы трое. Я не убивал. Значит, или Митяй, или Игорь. — Ни кровинки в лице. Аркадий растерянно смотрит на Юлю.
— Митяй.
— Но у обоих железное алиби. Мистика. Может, имеется кто-то ещё, о ком мы не знаем. Кто? И ему-то зачем убивать Генри? Ты говоришь, нет документов? — повторяет он.
И только теперь до Юли окончательно доходит, что это значит — нет документов и сгорела нотариальная контора. На этом Митяй не остановится.
«Господи, помоги! Господи, спаси Аркашу. Отведи от нас беду»!
Она обхватила мужа всем телом.
«Господи, помоги, спаси Аркашу!»
Она всё время слышит Ганнин голос: «проклинаю!» Смерть Генри — начало. Генри — часть Аркадия и её. Это их с Аркадием выметают из жизни! И виноватых не найдёшь. И ничего не докажешь. Никаких документов не будет. Ни одно убийство, совершённое в России за последние годы, не раскрыто, — как-то услышала она по радио.
«Господи, помоги!»
— Ну, что ты? Успокойся, — неуверенный шёпот Аркадия.
Юля вцепилась руками в плечи Аркадия:
— Уедем в Америку к Бажену. Он звонил, зовёт. Говорит, ты сумеешь там найти себя — выучишься на программиста. Бежим отсюда, Аркаша, пожалуйста! — кричит Юля. — Прошу тебя! Завтра уедем. Это начало. Или поедем жить в Молдавию, а хочешь, к тебе на родину. Мне страшно. Я не могу больше. Поедем сейчас, сию минуту, возьмём твою часть денег из сейфа — на первый шаг, и — прочь отсюда!
— Тише, Юленька, дочку и маму разбудишь. Успокойся, родная, молоко может пропасть. Всё как-то устроится. Убийцу найдут. Ты же сама подписала документ о невыезде! Как же мы можем сейчас уехать?
— Очень просто. Сядем в машину и уедем куда глаза глядят. А уже оттуда удерём в Америку.