- Изви... О, Эрик, привет!
Высокий худой блондин в длинном плаще посмотрел на нее слегка удивленно, но тут же, словно спохватившись, широко улыбнулся и обнял. Марта могла бы повиснуть у него на шее и поджать ноги - ей каждый раз ужасно этого хотелось, но она снова удержалась. - И опять здесь. Ты на Арбатской живешь, что ли?
Эрика знали все. Марта познакомилась с ним только этой зимой, когда кафе, в котором они с друзьями играли в "мафию", закрылось в самый напряженный момент, на улице было минус двадцать, и они решили спуститься в метро и доиграть там. Более-менее тихий уголок нашли в переходе, стояли там, закрыв глаза, похожие на тайную секту, все время порывались ржать, а ведущий шипел на них и все время оглядывался, опасаясь полиции. Когда мирные жители наконец триумфально прибили последнего мафиози, Эрик неожиданно вынырнул из-за спин, как будто его два с лишним метра могли там укрыться, и все страшно обрадовались. Он тут же заметил Марту, как будто встретить незнакомого человека было ему удивительно, ее представили, и с тех пор, стоило Марте упомянуть имя Эрика где бы то ни было, оказывалось, что в компании его давно знают. Это работало и с тусовками ролевиков, и с бывшими сокурсниками, и со случайной компанией, куда ее привела двоюродная сестра. И даже с серьезными людьми из нефтяного бизнеса, которым она срочно делала презентацию: стоило уронить "один мой знакомый, Эрик, сказал...", как лопнула пленка напряженного отчуждения, и за вечер Марта узнала об экономических глубинах сырьевых предприятий чуть больше, чем хотела. Так и не поняв, какое к этим довольно мерзким и циничным байкам имеет отношение собственно Эрик.
Он засмеялся ее шутке, хоть и немного напряженно, снова обнял, но ничего не ответил. Вместо этого как-то очень внимательно посмотрел Марте в лицо и спросил:
- У тебя все хорошо?
- Да... - растерялась она. - Ну, похмелье легкое, но скоро пройдет. А что?
- Нет, ничего... - Эрик сощурил глаза. - Просто показалось, что ты какая-то грустная. Точно ничего не случилось?
- А, ну меня вчера Сашка бросил. Ну и все, - то, как Марта легко это произнесла, совершенно не вязалось с ее вчерашней реакцией. Она сама изумилась тому, как просто она об этом говорит.
- Ну и дурак, - припечатал Эрик. Марта рассмеялась.
- Ладно, мне уже пора бежать, - махнула она ему рукой.
- Ага. Ты пиши-звони, если что, - откликнулся он и растворился в толпе так стремительно, словно не возвышался над ней на голову, выделяясь в любой толчее.
- Ага... - в пустоту отозвалась Марта и только в поезде сообразила, что у нее нет и никогда не было телефона Эрика.
Небоскребы подсвечивали туман изнутри белым, желтым, лиловым, красным. Мелкие капли оседали на волосах, оставляли дорожки на щеках, как слезы. Марта вышла на улицу и глубоко вдохнула весенний ветер ночной Москвы. Было хорошо и немного грустно. А еще хотелось курить. Она обернулась к входу в метро и пошла на рыжие огоньки.
- Не поделитесь сигаретой?
Мужчина повернулся к ней в профиль, протягивая пачку, и Марта застыла, как замороженная, только сердце неслось вскачь, пытаясь проломить свою клетку и рыбкой выскочить на мокрый асфальт. Ей показалось, что это он, тот, кто вчера оставил ее в аду, это его упрямые кудри, его наклон головы, только лица в темноте не рассмотреть, но зачем ей, она и так знает...
Вспышка зажигалки осветила лицо мужчины, и иллюзия развеялась. Не он. Даже не похож. Марта прикурила, отошла в сторонку и прислонилась к мокрым перилам, потому что ноги не держали. Она сделала одну глубокую затяжку, вторую, забыла выдохнуть. Голова закружилась, и горло стиснула невидимая рука. Марта посмотрела на зажатую в пальцах трясущуюся сигарету и брезгливо стряхнула ее в урну. Всем телом ударилась в стеклянные двери, ведущие в подземелья метро - решила, что там, вдали от свежести и весны, ей станет легче. Душный теплый воздух обнял ее как родную, закружил, подтолкнул, оставил у черноты тоннеля. Стоять. Думать.
Шаг вперед уже не казался таким легким решением, теперь облегчением было бы просто посидеть на лавочке, уткнувшись в ладони, попробовать вдохнуть раз или два. Но именно на этой станции не было видно ни одной скамейки, и тугой темный ветер тоннелей подталкивал ее к краю, искушал переступить выложенную гранитом черту, а там... А там видно будет, он придумает что-то еще.
К мерцающим внизу рельсам тянуло так невыносимо и физически, что Марта на всякий случай уцепилась за поручень хлипкой ограды у входа в тоннель. Где ее утренняя легкость? Где беззаботность? Неужели настоящее - вот это тяжелое, черное, холодное, что вливается в горло и падает ледяной глыбой в желудок?