Вик молчал, ошеломленный открывшейся перед ним перспективой. Ант тоже молчал.
Потом показал на возвышающегося над ними каменного человека.
— Опасность вот в чем. Остальное, — он широким жестом распахнул руки, — жизнь!
Жизнь, прокляни меня Небо, Вик! Сколько возможностей, сколько мыслей и чувств, сколько людей, сколько…
Он не договорил.
Он пошатнулся и начал падать на Вика. Тот, ошеломленный, едва успел подхватить Анта. Краем глаза он увидел фигуру Ворона — это был он, ошибиться невозможно. За спиной Ворона маячили еще двое серых. Они держали в руках акэмы. Из спины Анта торчала рукоятка ножа. Тело в руках Вика стало немыслимо тяжелым. Вик разжал руки, и Ант — то, что было прежде Антом — упало на сфальт.
«Настороже надо быть, умник, всегда настороже»…
Пятясь назад, Вик уперся спиной в каменного человека. Что-то глухо лязгнуло.
Акэм. Словно прочитав мысли Вика, Ворон небрежно сорвал с плеча свой автомат, передернул затвор и направил дуло на Вика.
— Мало времени, Упрямый, — сказал он. — Все твои друзья лежат в холодке, но какой-то ведь может и объявиться. Впрочем, ты умрешь в любом случае. К чему бороться с войском, если можно просто-напросто прикончить пхана? Такого упрямого и толкового пхана… Жаль, что ты не с нами. Но ты никогда не сможешь быть с нами. Уж очень упрям… А я — нет. Я много раз обманывал и тебя, и племена, и пханов — всех! Но больше тянуть невозможно. Ты мешаешь мне. Скоро ночь и хозяева должны стать хозяевами Города. Вот когда начнется настоящее веселье. Как ты думаешь — я ведь буду неплохим Главным Пханом всех этих земель? — Ворон коротко рассмеялся своим жутким, каркающим смехом.
— Фермеры раздавят тебя, — сказал Вик.
— Навозники? Они слишком глупы. Без тебя они ничего не смогут сделать. Опытных воинов осталось всего ничего. Все продумано точно, — грязный палец коснулся виска знакомым уже Вику жестом. И тут раздался отчаянный крик.
Женский крик.
Откуда-то со стороны ближайшего жилого блока к Вику бежала Надежда. Она была, как обычно, босиком, ее белое полотняное платье развевалось. Все происходило очень быстро — и очень медленно. Ворон обернулся на крик. Вскинул автомат. Нажал на курок. Вик сорвал с плеча свой акэм и рванул затвор. Ударила очередь — короткая, резко оборвавшаяся очередь. Надежда продолжала бежать — нет, не бежать — она падала, но и в падении она стремилась вперед, к Вику… Ворон продолжал нажимать на курок, но его автомат молчал. Магазин был пуст. А у Вика все патроны в сохранности. И длинная очередь вонзилась в грудь Главного Пхана, отбросив его назад. Рванувшись в сторону Вик сбил прицел телохранителям. Пули ударили в подножие каменного человека. Вик снова и снова нажимал на курок. Еще один автомат замолчал. Потом еще один… Вик словно обезумев, озирался в поисках противника. Но все было кончено. У подножия каменного человека невозмутимо продолжающего глядеть вдаль, распростерлись три тела. Еще одно — тело Анта — лежало у ног Вика. У самых его ног.
А там, в стороне — пятно белого полотняного платья… К Вику уже бежали люди — фермеры, ходовики, серые. Едва увидев серых, Вик вскинул акэм… и бессильно опустил его. Он внезапно ощутил текущие по щекам слезы. Высокое Небо, как ты жестока, жизнь! Первый же подбежавший к Вику серый опустился на колени, целуя края его одежды. Вику почудилось, что он сходит с ума.
— Я убил Главного Пхана! — громко сказал он.
— Главный Пхан! — раздались вопли серых. Но в них не было угрозы. В них было что-то иное… И тут Вик вспомнил о том, как Ворон стал Главным Пханом. Да просто-напросто убив прежнего. Своего отца, что, впрочем, для серых не имело ни малейшего значения.
Теперь же Вик убил Ворона.
Теперь он был их Главным Пханом.
Вик смотрел вокруг — и, казалось, не видел ничего происходящего. Он словно оцепенел.
— Да, да, я сказал, это мой приказ — прекратить грабеж Города… доля добычи? — после поговорим о доле добычи, псы, а сейчас убирайтесь, устраивайте лагерь, убирайтесь, убирайтесь, убирайтесь все!!!
— Но, Главный Пхан…
— Убирайтесь!
Неужели все это говорил он? Неужели эти слова вырвались из его рта?
Очнувшись, Вик увидел стоящих рядом с собой Гора, старейшину Владимира и старейшину Алексея. Они смотрели на нега, словно тоже ожидали приказов.
«Они, наверное, боятся меня», — подумал Вик. Боятся и ужасаются тому, что во мне… Пускай. Все равно. Его глаза обратились к лежащей на сфальте Надежде.
«Почему умерла она? Почему не я?» Молчаливая, робкая, послушная девушка из обычного фермерского рода. Она, наверное, очень спешила, чтобы поскорее встретиться с ним. И поэтому опередила остальных.
И спасла ему жизнь.
Ненужную жизнь.
— Здесь есть что-нибудь вроде дома Всемогущего Бога? — спросил Вик старейшин.
Старейшина Алексей кивнул. Он помог поднять тело Надежды. Потом к ним присоединились старейшина Владимир и Гор. Вместе они отнесли Надежду к каменному блоку, крыша которого венчалась высоким шпилем.
— Что здесь было до Исхода? — спросил Вик.
— Органный зал. А до этого — церковь.
— Церковь?
— Один из домов Всемогущего Бога. Так они назывались.
Но Вик уже не слушал. «Органный зал». Что-то знакомое. «Орган был большим музыкальным инструментом, установленным в специальном здании»… Это говорил Сергипетроич. Когда Вик спросил о своей матери — не о приемной, а родной — прошлый ответил: «Она играла на органе. Делала музыку». И еще он сказал: «Суть ее профессии тебе понять будет непросто».
Еще бы! Но теперь… Теперь Вик стоял перед входом в здание, где играла на органе его мать. Он мог войти в него — и он сделал это, неся на руках тело Надежды.
Гор и старейшины оставили его одного.
Вик бережно опустил тело своей жены на холодный каменный пол. Здесь было прохладно, несмотря на уличную жару. Царила какая-то особенно глубокая и торжественная тишина. Словно в День Снега. Вик неподвижно замер над телом Надежды. Он обращался к Высокому Небу и Всемогущему Богу одновременно. Он просил быть милосердными к этой девушке. Он просил милосердия для всех — горожан, умников, фермеров, серых, рабов, бездомников…
Он не просил милосердия для себя. Он не верил, что Высокое Небо и Всемогущий Бог могут быть милосердны к нему.
Послышались чьи-то медленные, осторожные шаги. Звук был слышен отчетливо и разносился далеко в этом необычном здании. Рука Вика инстинктивно коснулась акэма, потом замерла. Все равно… Он не хотел больше никого убивать.
Из-за прикрепленных друг к другу вертикальных металлических труб появился старик. Такого дряхлого старика Вик видел впервые — на вид ему было лет восемьдесят, а может и больше. Но глаза его говорили о сильном, здравом уме. Он смотрел на Вика.
— Что тебе нужно, варвар?
Незнакомое слово не смутило Вика. Сейчас его ничто не могло смутить.
— Когда-то это был дом Всемогущего Бога?
— Всемогущего Бога? — переспросил старик. — Ну что ж, можно сказать и так.
— Я пришел сюда, чтобы говорить с Всемогущим Богом. Я убийца, пусть так. Но она ни в чем не виновна. Он должен понять это и простить ее…
Только тут взгляд старика обратился к лежащей у ног Вика мертвой девушке. Он долго смотрел на нее. Потом вновь глянул на Вика:
— Кто это?
— Моя жена. Ее звали Надежда.
— И ты хочешь, чтобы Бог услышал тебя?
— Да!
— Я не знаю, услышит он тебя, или нет, — покачал головой старик. — Но ты можешь услышать его… — с этими словами старик заковылял к металлическим трубкам.
Перед ними Вик разглядел какие-то странные, совершенно непонятные ему приспособления. Старик опустил на них пальцы…
Музыка.
Вик мгновенно понял, что это — она.
Он услышал голос матери: «Поколение приходит и поколение уходит, Виктор, мой маленький Вик, поколение уходит и поколение приходит — и только одно высокое небо пребывает вовеки»… Звуки кружились вокруг него и внутри него, сплетались воедино, рассыпались тысячью других звуков. Высокое Небо и Всемогущий Бог — они были в ней, в музыке. Горло сдавили рыдания. Слезы, которые не выплакать, ибо стыдно плакать перед лицом Музыки… Музыка возносилась ввысь и оттуда, с немыслимой вышины, обрушивалась на Вика чистым водопадом, светлой водой. Он, Музыка, Небо и Бог — больше ничего не было.