Олег скажет именно так. Я это знаю, потому что я Олег. Вот разве что еще в случае со сном тело, тело-то остается одним и тем же, но это и вовсе просто: ведь и без всяких воскрешении все клетки в теле человека несколько раз совершенно обновляются в течение жизни. И что же? Разве от этого человек перестает быть одним и тем же, что для себя, что для окружающих? И хоть обычно такое обновление происходит постепенно, а не скачком, но все равно, появляется ли какая-нибудь разница, установить сейчас совершенно невозможно. Нет способа. А раз нет способа, то думать сейчас над этим дальше абсолютно бессмысленно. Мой век, век кибернетики, приучил меня к этому.
И тут раздался шум, я поднял голову и увидел, что с небес на меня планирует Олег. Вместо рук у него крылья, на крыльях перья, но, как только ноги его коснулись земли, крылья и перья исчезли, снова появились руки, а на руках были рукава пиджака.
- Здорово! - восхитился я. Особенно меня восхитили рукава: - Теперь даже это умеют? - показал я на них.
- Теперь умеют гораздо больше. Наш Первый летает уже вообще без крыльев.
- Кстати, где он, этот Наш Первый, и откуда он взялся, и откуда взялся ты, и, вообще, объясни мне все наконец...
- Сядем, - указал Олег на траву, откуда я только что поднялся, - вечер вопросов и ответов переходит в стадию одних ответов. Ответ первый: Наш Первый - в эмпиреях. Но сначала я поспешу утешить твое задетое самолюбие не правда ли, тебе кажется странным и обидным, ну хоть слегка, что он не пришел тебя встретить, а?
Я пожал плечами.
- А то ты не знаешь!
- Знаю. Ну так вот, он непременно придет, а потом ты пойдешь к нему, но сейчас в вашей встрече нет никакой нужды. Если бы она была, он был бы здесь. Ему виднее. Дело в том, что он уже _состоялся_. А мы пока ходим в детский садик, - Олег указал рукой вокруг. - Сперва я попробую тебе рассказать о том, что оно сейчас представляет, насколько я сам это понимаю, разумеется...
Я не стал спрашивать, кто "оно". Я уже знал - человечество.
- В общих чертах, произошло то же, что и тогда, когда атомы слились в молекулы, молекулы - в белок, белки слились в клетку, клетки слились в колонию, а потом из колонии развился организм. В колонию человечество слилось еще задолго до нас; а потом из колонии оно выросло в единый организм. Все они теперь одно, понимаешь? Каким-то образом они мыслят _вместе_... Произошло гигантское усложнение структуры... Мне не до конца понятно, хотя какое там не до конца, мне абсолютно не понятно, каким образом это могло произойти. Попробуй объясни клетке, что такое организм. Теперь человечество везде. Для него нет ни пространства в нашем понимании, ни времени, а вернее, для него лет власти пространства и времени над ним... Да что говорить - что бы мы тут ни насочиняли о его безграничном могуществе, все равно выйдут пустяки по сравнению с тем, что есть... Попробуй представить себе питекантропа, рассуждающего о всемогуществе человека XX столетия?..
- Как в детстве, - подхватил я, - мечтал, когда вырасту, заработаю сто рублей и скуплю все торты в кондитерской. А когда вырос, то о тортах и не вспомнил...
- И это тоже, - согласился Олег, - конечно, наши проблемы несравнимы... Но, ты видишь, тут я знаю немногим больше твоего, представляй себе все, что только сможешь, и ошибешься только в сторону недобора...
Мне стало жутковато...
- А как оно... они то есть выглядят?
- Сам понимаешь, каждый из них может быть на вид каким угодно, это-даже нам доступно... Кстати, как мы и предполагали, люди оказались не единственной расой во вселенной, и нынешнее человечество включает в себя все расы, какие только в ней есть. Так что люди сейчас какие угодно, но в основном каждой расе больше нравится свой исконный облик. Наш Первый похож на меня. И на тебя.
Мы помолчали.
- Главное, не стоит огорчаться. Немного времени пройдет, в мы дорастем наконец до него и сольемся, и нам сразу станет все ясно, но и тогда никому не удастся высказать эту ясность на том языке, которым мы сейчас пользуемся... Наш Первый был терпелив, я досаждал ему вопросами много часов, а он пытался ответить, но единственное, что ему удалось, это доказать мне наконец, что я не могу его понять. И тогда я отстал, извинившись. А он ничего другого доказывать и не собирался, поскольку знал, что ничего другого и не выйдет. И если тебе недостаточно моих слов, ты можешь отнять у него столько же времени, сколько и я, но результат будет таким же, разве что ты стал гением за те четыре года, что мы... не виделись.
- Я не стану ему досаждать. Но кто наконец он? И кто ты?
- Все мы - я. У человечества теперь всечеловеческая память. Оно помнит все, что было с ним, но, как и отдельный человек, не все одинаково, а кое-что и ему не удается, скажем, запомнить незначительное. Запоминается что-то особенное, ведь так? И ты удивишься, когда узнаешь... Впрочем, погоди-ка, сначала расскажу, что запоминается. В первое время запоминаются Звездные часы... Момент творчества, момент озарения, момент проникновения... Эти мгновения отпечатываются во вселенной, они отпечатываются и в памяти человечества... Так было всегда, только в наши дни для этого служили книги, картины, ноты, документы... Теперь запоминание идет непосредственно, и потому теперь никто не умирает - его помнят... А мы умирали, и память о нас оставалась в виде чего-то, и с теми, с кем это произошло, с теми, чьи мысли, чья суть, выраженная в книгах ли, в делах ли, дошла до настоящего времени, было проще всего... Оказывается, это очень легко - восстановить автора по его книге...
- По каждой книге? - Я представил себе легионы авторов, выпускавшихся стотысячными тиражами, и у меня закружилась голова.
- Нет, что ты, - успокоил Олег, - я, правда, не совсем себе представляю, в чем тут дело, но из каждого следа - а всякая книга это только один след - можно воссоздать только одного человека. Тиражирования не происходит, оно и не нужно никому. Но дело не только в этом. По неясным для меня причинам в результате восстановления след исчезает. Может быть, потому, что памяти незачем хранить следы того, что само в ней содержится?
- Я что-то понял, не знаю, правда, что, но... продолжай.
- Так вот, оказалось, очень легко восстановить автора по книге, композитора по музыке, словом, творца по творению... Помнишь, я говорил тебе, что сейчас есть десятки Моцартов? До настоящего времени дошли десятки его творений, понимаешь?
- Понимаю! Значит, ты... Четыре года назад... Я тогда написал, я помню... Значит, это по ней ты восстановлен?
- Да.
- Пережила, значит, века моя вещичка... Хоть одна-единственная из всех моих, но пережила...
- Увы, все гораздо хуже... Из написанных в XX веке книг сохранились все или почти все, так уж было поставлено библиотечное дело. Правда, далеко не в каждой из них имеется след души автора. В моей и твоей книгах такой след оказался. Хотя... Увы, то была обычная, заурядная книга, просто во всякой книге, в самой заурядной, есть след души автора, иначе это не книга, а просто набор черных типографских знаков. У нас все же была книга.