— Брайт! — раздалось третье восклицание профессора. — Они прилетели с Сатурна! Это — сатурниты!..
Первым, что бросалось в глаза, была блестящая чешуйчатая поверхность тела этих существ и их вышина, превышавшая, на взгляд, два с половиною метра. Благодаря чешуе они производили впечатление стаи огромных фантастических человекорыб. Широкоплечие и пропорционально сложенные, они были необычайно стройны. Твердой и легкой поступью неведомые существа направились прямо к нам. Казалось, что они не случайно на нас набрели и даже не искали нас, а знали, что мы именно здесь находимся, и специально из-за нас прилетели. Я сразу же уловил в движениях этой толпы великанов общий гармонический ритм. Они были прекрасны, но вместе с тем и страшны своим ростом и непривычной для человеческого глаза внешностью. Я вздрогнул и растерянно пробормотал:
— Спасение ли это, не преждевременна ли была наша радость?.. Так называемые «цивилизованные народы» — хуже любого зверя…
О сопротивлении или бегстве не могло быть и речи. Сатурниты остановились, один из них отделился от группы и вплотную подошел к нам… Я убедился, что он был человекообразным существом, правда, несколько иного типа, но схема организма была, несомненно, одна и та же. Отсюда следует, что построение нашего корпуса и членов является наиболее целесообразным. Здесь действует, очевидно, общий для организмов всех миров закон, на основании которого филогенетический процесс завершается формой человеческого тела.
Сатурнит протянул вперед руку… Как затравленные карлики, мы испуганно отшатнулись. Сатурнит отошел к своим товарищам, но тотчас же вернулся, протягивая нам какие-то неизвестные плоды. Это был уже явный акт дружелюбия. Никаких сомнений более не оставалось, и мы поняли, что спасены. Я едва не разрыдался: нервное напряжение внезапно ослабело, и наступила реакция.
— Берите же, Брайт! — воскликнул профессор. На лице его светилась радость, — он улыбался и с восхищением смотрел на наших гигантских спасителей.
Я робко взял плод и начал его есть. Он был мясист, сочен и ароматен, как ананас, своею же формой и величиной походил на небольшую дыню.
Сатурниты издали звук — мелодично-протяжное «и´-и», являющееся, повидимому, возгласом одобрения. Итак, у них существует речь. Заметив, что мы голодны, они вынесли нам какую-то пищу. Мы попытались угадать, из чего она приготовлена, но не смогли. Она оказалась, впрочем, необыкновенно вкусной. Пока мы ели, сатурниты продолжали спокойно стоять, очевидно изучая нас. Когда все было съедено, профессор вынул свою фляжку и сделал вид, что пьет. Затем он опрокинул ее вверх дном, показав этим, что фляжка пуста. Сатурнит отошел к товарищам и, тотчас же вернувшись, протянул нам металлический сосуд с самой настоящей и притом холодной водой.
Утолив голод и жажду и придя в себя после первых впечатлений, мы снова почувствовали невыносимую жару. Сатурниты, повидимому, нисколько от нее не страдали: они стояли, как ни в чем не бывало, под палящими лучами солнц с непокрытыми чешуйчато-безволосыми головами…
Профессор снял свою куртку и начал обмахиваться: это должно было означать, что ему жарко. Сатурнит повернулся к группе и издал несколько мелодичных звуков разной высоты — «у-о´у-и!» Его речь походила на музыкальную фразу. Один из великанов вошел в снаряд и вернулся оттуда с чешуею в руках.
— Это не кожа, это — одежда! — изумленно воскликнул я, повернувшись к профессору.
Мы взглянули друг на друга и расхохотались. Безмолвные зрители издали новую протяжную ноту — «а´-юи´и!» Становилось весело. Сатурнит подал нам чешую и знаками предложил переодеться. Мы тотчас же сбросили с себя тяжелое, грубое земное облачение и через минуту щеголяли в новых «костюмах». Они пришлись нам как раз по росту — это был, очевидно, «детский размер».
— Теперь мне остается только выступить в этом «смокинге» в университете на лекции… — бормотал профессор, ощупывая свои блестящие рукава. — Мои дорогие коллеги давно уже подозревают, что я — не совсем в своем уме.
Своеобразный наряд — эластичный и легкий — оказался необычайно прохладным, мы сразу почувствовали себя свободно и бодро. Искусно сотканный из отдельных блесток неизвестного нам металла, он нежно и мягко, но вместе с тем и плотно облегал все тело. Блестящая поверхность отражала максимум солнечных лучей, которые, казалось, совершенно не падали на наши головы.