Вспомнив, по ассоциации, услышанные нами первые звуки сатурнитов, я обратился к Тао с вопросом:
— Что значит «и´-и» и «у-ва´-у»?
— Возгласы, выражающие одобрение, удовлетворение, приветствие и радость.
— Прекрасно! — сказал профессор. — А теперь я горю желанием изложить вам мою специальную теорию и изобретение.
Один из ученых взглянул на Тао, который тотчас же сообщил нам его мысль:
— Мой коллега — профессор математики и физики Кайя — считает, что ваше сообщение имеет совершенно исключительный интерес. Поэтому оно должно быть сделано в самом большом зале в присутствии всего ученого мира. Одновременно мы передадим вашу лекцию и чертежи по Айю, чтобы все ийо узнали о гениальном открытии.
— Вот новость! — воскликнул профессор, повернувшись ко мне. — Чертежи в процессе составления по радио!
— Не только чертежи, — прибавил Тао, — но также и вас вместе с кафедрой, на которой вы будете стоять: пусть все увидят великого ученого.
— А как же они поймут английский язык? — спросил я.
— Очень просто: читая лекцию, профессор будет при этом, конечно, думать. Особые аппараты передадут его мысли при помощи электромагнитных волн телефонам, которые превратят их в звуки нашего языка. Английский же язык здесь не при чем, ибо процесс мышления «интернационален» и существует вне языка.
— Ну, электромеханик, что вы на это скажете? — обратился ко мне, улыбаясь, профессор.
— Здесь я более не инженер, а невежда…
— Итак, если вы принимаете предложение, мы объявим об этом по Айю. Лекция может состояться сегодня после обеда.
— Обязательно! Мы не посвятили в наши работы никого из людей, но я с радостью готов открыть все ийо! А пока мне хотелось бы ближе ознакомиться с местными астрономическими и физическими данными.
— Коллега Кайя сообщит вам все, что вас интересует.
— Для этого было бы лучше всего отправиться в университет, — предложил Кайя.
Мы тотчас же встали со своих мест.
Приведенная беседа с учеными сатурнитами происходила в «зале-саду», куда мы перешли по окончании завтрака. При всех столовых как специальных, так и в общежитиях и гостиницах, находились подобные, предназначенные для отдыха помещения.
Выйдя из гостиницы, мы сели в яхту и полетели на физико-математический факультет. Обойдя ряд подавляющих своим богатством и великолепием грандиознейших лабораторий, мы попали в планетарий.
Он находился в огромном здании, представлявшем собою мир с млечным путем, звездами, планетами и системой Сатурна. Все двигалось и вращалось, звезды мерцали… Планеты являлись не изображениями, созданными, как у нас на Земле, с помощью проекционных фонарей, но свободно витавшими в пространстве телами. Это было абсолютной копией мира, идеальным воспроизведением действительности, торжеством искусства и техники над природой. Иллюзия и перспектива были изумительны: стоя в темноте на какой-то невидимой площадке, мы чувствовали себя одинокими и оторванными в междупланетном пространстве, вдали от солнц, среди вечной ночи…
— На чем же все это держится?
— Силой взаимного тяготения.
— Как?!. А притяжение почвы, а влияние окружающих тел, а давление воздуха, который выталкивает все предметы наверх?..
— Притяжение Айю лун и прочих окружающих тел здесь уничтожено, — пояснял Кайя, — причем найдена равнодействующая между этими силами и влиянием атмосферы. Все точно отрегулировано, и система работает так же, как и в природе. Малейшие отклонения и нарушения автоматически компенсируются искусственно созданным силовым полем.
Вдруг профессор повернулся ко мне, пораженный, видимо, какой-то мыслью.
— Брайт! Вам ничего не приходит на ум?
— Н-нет, — ответил я, подумав.
— Посмотрите на систему Сатурна! Она ничего не напоминает вам?
— Н-ничего… Не знаю, что вы думаете.
— Да, ведь, мы же видели ее изображение в снаряде, — помните, во время полета на Айю? Вы еще искали тогда что-то под столом. Я убежден, что оно транслировалось туда именно из этого планетария!