— Нет, потому что нас было только двое.
— А если бы вас было сто?
Все опять рассмеялись. Я поднял вверх голову, размышляя над причинами, делавшими в притче о разбойнике не нужным военное управление, но не мог найти удовлетворительного объяснения: любой ответ немедленно был бы разбит. Было ясно, что дело не в количестве «войска».
— На потолке ничего не написано, — сказал профессор. — Я отвечу за вас. Мы не нуждались бы ни в каких командирах и приказах: сознательность и общность взглядов организовали бы нас лучше любого приказа, и мы действовали бы настолько согласованно, что могли бы обойтись без всяких командиров. И, наконец, коммунизм и свобода настолько всесторонне развивают, что ийо никак уже не могут нуждаться в начальстве!
— Совершенно верно, — подтвердил Тао. — Вы дали исчерпывающий ответ, лежащий в основе нашего социального строя.
— Но кто же, все-таки, лично решил отправить военную экспедицию на Юйви, кто захотел это? — не унимался я.
— Да хотя бы я, Афи, все участники экспедиции и, наконец, — вы сами! Ведь вы же говорили Афи, что не можете оставаться равнодушными и, невзирая на опасность, считаете себя обязанными предотвратить на Юйви войну! Ну вот вы и займетесь этим делом.
— А если все прочие ийо не согласятся с этим решением?
— Ну, что ж, те останутся дома.
— А не может ли большинство запретить меньшинству экспедицию, протестуя, например, против пользования для ненужных, по его мнению, целей кораблями, которые могут при этом пострадать, траты энергии и так далее?
Тао с улыбкой выслушал и внушительно ответил:
— Окружающая нас молодежь внимательно слушает и учится на вас истории: вы и ваша психология напоминают нам эпоху на Айю веков десять тому назад. Тогда тоже бесконечно много рассуждали, запутывая извращенным мудрствованием простейшие вещи. В частности, буржуазия (бедная!..) «никак не могла себе представить», как коммунизм и безвластие при нем практически возможны. Твердо и раз навсегда усвойте себе, что ни один ийо никогда, нигде и ничего не может запретить другому: все мы свободные и равноправные члены единого общества.
— Как, ничего? — продолжал я. — А если он захочет обидеть его, побить, забрать его вещи, вторгнуться в его личную жизнь и так далее?
— Скажите, а вы на Земле били своих соседей, грабили их, вторгались в их личную жизнь?
Все засмеялись. Мой же вопрос опять поставил меня в глупое положение.
— Нет…
— Так тем более можем вести себя так мы; все ваши вопросы задаются на основе буржуазного строя.
— А как же ийо с дурными наклонностями, эгоисты, преступники?
— Таковых у нас не существует.
— Неужели совсем?
— Ни одного. Все это — исключительно плоды капитализма, и у нас нет для них места: преступление при коммунизме так же нелепо, как кража воздуха. Эгоизму же не на чем вырасти и негде проявить себя. Поразмыслите над этим, постарайтесь-ка быть у нас эгоистом — вряд ли это вам удастся. Тем паче дурные наклонности, которые давно уже исчезли. Подумайте только: новые поколения и коммунистическое воспитание в течение тысячи лет!
Я подумал: «Да, это, действительно, все объясняло!»
— Ну, а лентяи и дармоеды, наконец, есть у вас, я надеюсь?
Все опять рассмеялись.
— Увы, и таковых не имеется: мне положительно нечем порадовать вашу земную фантазию. Во-первых, их нет уже потому, что вообще не существует подобных понятий. Это опять-таки — фразеология режима, при котором заставляют работать из-под палки. Рассуждая формально, все мы, в том числе и вы, «дармоеды», поскольку ничего за пищу не платим. Во-вторых, коммунистический строй и воспитание создали новый тип ийо, для которых бездействие совершенно не является идеалом. Вспомните представленную в музее эпоху строительства: заметили ли вы хотя бы намек на лень в этом огне энтузиазма? В-третьих, ийо высоко развиты и общественно сознательны. В-четвертых, у нас царство освобожденного труда, который является скорее радостью, нежели проклятием, как это было при буржуазном режиме: каждый выбирает себе работу по вкусу, способностям и призванию. В-пятых, для производства необходимых для общества продуктов каждому ийо при современном состоянии нашей техники приходится работать, в среднем, менее одной десятой части суток. Это не так уж много и, кроме того, работа легка и сводится, большей частью, к управлению машинами. Фактически же все работают гораздо больше, потому что свободный труд является творческим наслаждением. Можно было бы, например, прекрасно обойтись и без той архитектуры и прочих искусств, незначительную часть которых вы здесь видели: все это создано по личной инициативе отдельных групп ийо, которые искали применения своей творческой энергии. В-шестых, что вы, собственно говоря, подразумеваете под понятием «дармоедство» и «лень»? Я уверен, что вы не отдаете себе в этом отчета, иначе не задали бы подобного вопроса. Постараемся представить себе, как это выглядит. Один какой-нибудь член общества встает утром, кушает и идет гулять. Потом ложится спать, встает, опять кушает, гуляет, спит и т. д. Так, что ли?