Борода Сэма грубо касается моего рта, когда я хватаю его за лацканы куртки и выгибаю шею, чтобы прижаться губами к его губам. Когда он понимает, что происходит, на минуту его парализует, и я боюсь, что он, воспользовавшись правом рыбака, отпустит меня обратно в дикую природу.
Но потом он расслабляет плечи. Его рука отпускает удочку, на которую он снова нанизывал наживку, и крепко обхватывает меня за талию, ставя на колени. Теперь мы оба стоим на коленях, присосавшись друг к другу, как пара большеротых окуней на дне озера. Наши облаченные в комбинезоны тела прижаты друг к другу, плотная ткань трется обо все мои чувствительные нервные окончания, ожившие от удивительного и неожиданного объятия. Язык Сэма раздвигает мои губы и проникает внутрь с непоколебимой уверенностью, которую он хочет, чтобы я почувствовала. И, черт возьми, я ее чувствую. Мне кажется, я даже слегка постанываю, он стягивает перчатки и его теплые сухие ладони обхватывают мое лицо. Они шершавые, но прикосновение нежное, большими пальцами он ласкает мои скулы.
Может, я и начала этот поцелуй, но теперь он полностью им завладел, и его ловкие прикосновения заставляют меня чувствовать себя неопытным, никогда не целовавшимся подростком. Ох, черт возьми, так вот каково это — целоваться с мужчиной постарше? Кем-то с опытом? Кем-то суровым и грубоватым? Кто явно не только прожил жизнь, но и сделал ее своей сучкой? Потому что если это так, то я понятия не имела, чего лишилась, встречаясь с парнями из колледжа. Золотые мальчики не имеют ничего общего с этим... рыбаком.
Но этот рыбак — еще и совершенно чужой мне человек. Знакомый незнакомец, но все же незнакомец, с которым я целуюсь у черта на куличках после того, как меня недавно бросили. Я идиотка.
Резко отстраняюсь, словно вселившийся в меня ранее дух покинул мое тело, затем прижимаю руки к его груди, чтобы между нами оставалось хоть какое-то пространство.
Наше неровное дыхание вырывается клубами пара и, когда я облизываю опухшие из-за его бороды губы, они горят так, что мне практически нравится.
— Я не хотела, — тяжело дыша, говорю я, глядя на него горящими глазами.
Он опаляет меня в ответ, с порочным обещанием во взгляде и прикусывает нижнюю губу.
— Все в порядке.
Я сдерживаю стон.
— Нет... но я правда не хотела этого делать. — Отодвигаюсь от него, высвобождаясь из его рук и мотая головой из стороны в сторону, когда сажусь на стул в двух футах от него. Здесь вдруг становится ужасно жарко и тесно. Обогреватель включен?
— Я не жалуюсь, — отвечает Сэм все еще низким от возбуждения голосом.
Он подходит к своему стулу, и, клянусь, внизу его комбинезона я вижу выпуклость. Срань господня! Насколько же он большой, что выпуклость видна сквозь плотные штаны?
— Ты же понимаешь, отправиться на подледную рыбалку — это не уловка, чтобы подцепить нового парня, — твердо заявляю я, начиная теребить на груди ткань комбинезона, чтобы обеспечить немного воздуха липкой коже. Я буквально вспотела! Как я могу потеть на замерзшем озере? Обогреватель не такой уж и жаркий. — Мне нужно было обрести себя. Во мне есть нечто большее, чем просто гормоны. Я закончила семестр раньше и была лучшей студенткой в колледже, понимаешь?
Сэм усмехается, пока я тереблю молнию под подбородком.
— Как только я услышал сегодня твой голос, искорка, то подумал, что с тобой будет интересно.
Я смотрю на него, а он смотрит на меня с полным, ничем не сдерживаемым влечением. Клянусь, его зеленые глаза потемнели от желания. Вот черт, может, мне стоит окунуть голову в озеро, потому что, когда он так на меня смотрит, между ног у меня возникает очень забавное ощущение.
— Просто я не хочу, чтобы ты осуждал меня, — бормочу я, потому что если бы сейчас я осуждала себя, то сказала бы, что я глупая девчонка, которая не может справиться с простыми переменами в жизни, не сойдя с рельсов и не решив по прихоти отправиться на подледную рыбалку. — Почему здесь так жарко? — спрашиваю я, расстегивая молнию на комбинезоне и пытаясь остановить горячую вспышку, завладевшую телом. Черт возьми, может, у меня «изменения», как у мамы Сэма! Разве в моем возрасте такое возможно?
Молчание Сэма заставляет меня обернуться и увидеть, что он с откровенно греховным выражением смотрит на мою грудь. Я опускаю взгляд, чтобы увидеть то, что видит он, и мои глаза расширяются.