— Моя совесть? — растеряно переспросил Григорий, чувствуя, что она к чему-то настойчиво клонит. — Может, я ей что-то пообещал и забыл? Может, сболтнул что-нибудь лишнее? Однако ничего такого его память не сохранила, сколько он ни пытался вспомнить их прежние разговоры.
— Алевтина, а нельзя ли без загадок? — наконец сдался он.
Алька перестала писать и, склонив голову набок, задумчиво посмотрела на него поверх холста.
Как она похожа на Серафиму в молодости, отметил про себя Григорий. Рот, нос, глаза и даже эта маленькая складочка в уголке рта. Впрочем, чему удивляться — гены.
— Без загадок? Что ж, можно и без загадок, только и вы уж дурака тут мне не валяйте. Ладно?
— Что это значит?
— Это я хотела бы знать, что значит ваш неуемный интерес к ладанке бабки Серафимы?
— Ах, вон оно, в чем дело. Но в чем же здесь обман? Я совершенно не понимаю…
— Зато я понимаю, — оборвала она его. — Я понимаю, что ладанка нужна вам для чего-то, для какого-то дела, о котором вы секретничаете с моим братом и ради которого готовы многим поступиться.
От неожиданности Григорий даже встал. Он не ожидал услышать ничего подобного и теперь лихорадочно соображал, как ему реагировать на выпад Альки.
— Во-первых, в моем интересе к ладанке нет ничего предосудительного, — начал он обиженным тоном, — а во-вторых, с чего это ты взяла, что ладанка мне нужна для какого-то дела? Тебе тут, видно, скучно, вот ты и додумываешь себе разные истории.
— Ну, конечно, — усмехнулась Алька, бесцеремонно вытаскивая сигарету. — Мне больше делать нечего, кроме как придумывать себе разные истории. Это вы у нас, Григорий Николаевич, мастер по историям. Мои таланты много скромнее.
— Тут не курят, — холодно заметил он, чувствуя, как закипает злость.
— Я выйду на улицу, а вы пока подумайте над тем, что я сказала. И, кстати, ладанка теперь у меня и договариваться придется со мной, хотите вы того или нет.
После этих слов Алька швырнула кисть на стол и выскочила из комнаты, оставив ошарашенного Григория наедине с его черными мыслями.
Показания пана Бронивецкого наконец-то расставили все точки над «i» в этой на первый взгляд нелогичной и странной истории с убийствами старика Юркевского и Франца Куцего. Мотив преступлений был также ясен, что значительно упрощало проведение дальнейшего дознания и освобождало следователя от изрядного куска тяжелой, кропотливой работы, которая могла затянуть следствие на неопределенное время. Островский торжествовал, предвкушая отпуск и, главное, премию, которая наверняка будет одобрена майором Мироновым, умевшим не только критиковать и отчитывать подчиненных, но и поощрять их неоспоримые успехи на поприще криминалистики. Задержание прошло без осложнений, если не считать таковыми десятиминутный бег с препятствиями по огородам, во время которого Вадим успел потерять свою любимую зажигалку. «Ничего, — решил он, — зато теперь есть кому выставить счет». Преступник был доставлен в наручниках в управление и помещен в изолятор, где тут же выразил готовность сотрудничать со следствием, чтобы облегчить свою участь.
Однако что-то подсказывало Островскому, что на этом история не закончена. Он помнил о своем обещании относительно улик, которое ему пришлось дать под давлением обстоятельств. «Нужно ли ставить в известность об этом Миронова или же, понадеявшись на благоразумие Григория, выдать ему на сутки артефакты и успокоиться? — размышлял он, сидя в машине перед управлением. — Если бы не Гриша, кто знает, как все повернулось бы. Пусть с выгодой для себя, но ведь помог же».
Вадим взглянул на часы и тут вспомнил что в кабинете его дожидается пан Бронивецкий, судьбу которого надо было решать немедленно.
Что ж, оформим явку, и пусть идет, решил он, направляясь к себе. Следствию он помог, будем считать, добровольно, вреда никому не причинил, теперь знает, что надо не только на Господа надеяться, но и самому не плошать. Будет ему наука на всю жизнь. Завтра проведем очную ставку с убийцей, еще раз прогоним его по всем показаниям, сличим их с тем, что покажет задержанный и можно считать, основная часть мероприятий — выполнена. Дальше — одна писанина.
Когда он открыл дверь кабинета, Ежи сидел за столом и, уронив голову на руки, спал. Перед ним лежала раскрытая библия.
Островский осторожно приблизился к нему и заглянул через плечо. A gdy dopelni^ swojego swiadectwa, Bestia, ktora wychodzi z Czelusci, wyda im wojn^, zwyci^zy ich i zabije[14], и улыбнулся. Подзабыл польский, давненько не ездил. Может уговорить Альку на недельку мотнуться на Балтику? Там через недельку-другую самый сезон, покупаемся, позагораем и назад. Надеюсь, Витька мне голову не оторвет.
14
И когда кончат они свидетельство свое, зверь, выходящий из бездны, сразится с ними, и победит их, и убьет их. — пол.