За успешную операцию по оккупации Дании, объявившей капитуляцию в первый же день войны, Эрих получил повышение в звании и Рыцарский крест за военные заслуги, хотя особых заслуг, по мнению героя, у него не было. Что стоило переплыть на катере с одного острова на другой, водрузить на датском мысе флаг Третьего рейха, набить и в ответ схлопотать по морде от местного рыбака, а потом, позабыв обиды, накачаться с ним пивом в портовом кабаке. Подумаешь, подвиг!
После краткосрочного отпуска Эрих оказался на интенданской службе в Варшаве, а спустя несколько месяцев после начала восточной кампании возглавил Несвижскую администрацию. Как бы там ни было, но Варшава все-таки столичный город, а жизнь в столицах сыну противопоказана, разумно рассудил отец.
Своим внешним видом Эрих напоминал сосланного на каторгу Дон Жуана, так и не осознавшего, почему вместо Лазурного берега он оказался черт знает где. Даже местные жители провожали гауптштурмфюрера сочувствующими взглядами, не испытывая при встрече с ним особого страха. Этот высокий темноволосый тип со строгими чертами лица, предпочитающий одеваться по вечерам в цивильные костюмы, весьма разнился своей аристократической внешностью от брутального экстерьера Лотара Гетлинга. Оказавшись рядом, офицеры выглядели весьма комично, но позволить себе улыбку при виде их было непозволительной роскошью не только для гражданского населения, но и для немецких офицеров званием повыше.
Гауптштурмфюрер Гетлинг был на две головы ниже молодого барона Штольберга, круглым, как колобок, розовощеким, добродушным на вид крепышом, скрывающим за лубочной внешностью свою дьявольскую суть. Будучи человеком малообразованным, но до мозга костей преданным идеалам рейха, Лотар быстро дослужился до офицерского звания, подтвердив его отчаянной смелостью, непримиримостью к врагу и готовностью пожертвовать чем угодно ради достижения цели. Именно из-за этих качеств Гетлинга и отправили в тыл, подальше с передовой, посчитав, что на линии фронта без него будет спокойней.
Командир разведгруппы Лотар Гетлинг отличался полнейшим цинизмом, отчаянной смелостью, жестокостью и в то же время склонностью к черному юмору. Он безо всякого колебания резал глотки русским часовым, да и не только русским — однажды, при отступлении, сноровисто располосовал горло от уха до уха смертельно раненому товарищу, и ведь трибунал оправдал его! Гетлинг сумел спокойно объяснить, что парень все равно был не жилец. Тащить его не было возможности — тогда взяли бы всех, а у нас были важные сведения. Оставлять его «иванам» тоже нельзя: прежде, чем подохнуть, солдатик мог проколоться, а противник умеет развязывать языки… И, однако, тот же Лотар Гетлинг мог запросто отдать последний кусок хлеба или эрзац-колбасы голодному русскому ребенку.
Штыковые атаки и карточные комбинации имеют мало чего общего. Поэтому, проявив уважительное внимание к интересам друг друга, офицеры сошлись во мнении, что коротать отпущенное войной время будет лучше всего за кружкой пива в местном кабаке. Однажды вечером Гетлинг и Штольберг сидели в ресторации, тихо напивались и вели неспешную беседу о страхе на войне.
На улице вдали послышались выстрелы. Гетлинг недрогнувшей рукой разлил по рюмкам водку, не обратив на выстрелы внимания.
— Я вот, что думаю, Лотар, — заметил Эрих, — мне кажется, что мы с вами всего отбоялись, особенно вы: боевых действий на фронте, шальных пуль и партизан. Да мало ли чего еще. Но я никогда не мог предположить, что наши солдаты, прошедшие огонь и воду, будут гадить в штаны при виде этого чертового привидения. Они даже в него стреляют. Хорошо еще, что гранаты не додумались кидать.