Следы на снегу
Осталось пить без просыпа,
До белых поросят.
Здесь нет другого способа
Устроить город-сад.
Д. Быков
- В асфальт тебя укатаю, сука, если рыть не прекратишь.
Сказано было спокойно, со знанием дела, и Анька сразу поняла – не врут. Трубка выпала из ставших вдруг ватными рук и, качаясь, повисла на черном пружинистом проводе.
Короткие гудки забарабанили по вискам.
Анька медленно сползла на пол по стенке, спину под задравшейся водолазкой обожгло холодом кафеля.
Закрыла глаза.
А когда открыла - рядом сидел Мурзик, выжидательно глядя круглыми желтыми глазищами – есть хотел.
- Дура ты, Анька. Набитая. Журналистка хренова, - сказала она себе.
Мурзик подошел и ткнулся мокрым носом в ладонь.
Анька упала лбом на колени. В животе, в районе пупка неприятно тянуло, а сердце, кажется, билось сильнее, чем ему полагается.
А что если... Вон там, в соседнем доме, на девятом этаже - снайпер с винтовкой?
Ну зачем, зачем она ввязалась в эту историю с Американцем, вообще - зачем взялась за эту статью?..
Кулак врезался в стену. Вздрогнули расписные тарелочки на полке выше. Боль, пятна крови - и полнейшая, чистейшая, экзистенциальная пустота.
* * *
За несколько недель до этого.
Анька встречалась с Американцем в "Макдональдсе". Американец опаздывал.
Четверть пятого, полпятого, без четверти пять. Она сидела за столиком, пила безвкусный кофе, поглядывая на свежую газету. На передовице - статья о чиновнике минлесхоза, хапнувшем взятку. Фото чиновника подтверждало, что взятки он брал: такой расплывшейся, как тесто для блина, рожи Анька отродясь не видела.
Когда длинная стрелка часов достигла двенадцати и медленно поползла дальше, Аньку стало трясти от нетерпения. Она вглядывалась в людей за окном: все они спешили по своим делам, укрываясь зонтиками от дождя. В луже, прямо под окном, гордо вышагивал малыш в красных резиновых сапожках.
Американец, как обычно был загадочен: назвал адрес, сказал – приезжай, и все. Анька сразу подорвалась – давно не виделись, и такой загадочный тон означал одно: будет интересно.
Ну и где же он теперь?..
Динамик над головой цедил какой-то бодрый популярный мотив. Стеклянные двери то открывались, то закрывались. Пахло сыростью и чем-то тошнотворно-съедобным.
- Хай!
Анька вздрогнула, повела плечом, потом - подняла взгляд. Американец стоял над ней, белозубо улыбаясь, настойчиво пихая к столику щуплого невысокого парня в толстом свитере.
- Прости, замотался, дела! Знакомься, Нютка, это Шек, мой приятель.
Приятель пробормотал что-то, щуря и без того узкие глаза. Имя или фамилия такая - Шек?
- Мой информатор, - все еще улыбаясь, пояснил Американец. Шек кивнул. Наверное, все же фамилия, решила Анька.
Они подсели за столик, и Американец принес три разваливающихся прямо в руках гамбургера, рожок мороженого для Аньки и кофе.
- Вот подохну я от этой жратвы скоро, - говорил он, но тем не менее, гамбургер ел.
- В Америке пристрастился? - ухмыльнулся Шек.
- Угу.
Вообще-то, Американца звали Сенькой, он был высокий, худой и кучерявый, в очках и в джинсах, нарочито протертых на коленях до белизны. Никаких американских корней у него не имелось, но в конце восьмидесятых ему удалось уехать в Израиль, потом - в Штаты. А два года назад он неожиданно вернулся. На родину потянуло, говорил он, но Анька знала – Американец страшно хотел серьезной работы, которой там, в США, ему было не видать.
А тут – перестройка, столько материала!
- Ну, как твои делишки? - он воткнул в Аньку прозрачно-голубой взгляд. Цепкий такой, не хуже клеща.
- Петрович пристал со своей идиотской статьей о консервах… Пиши, мол. Расследование века! - Анька засмеялась.
- Скучаешь, значит?
- Да как-то не...
- Оно и видно, как не, - хохотнул Американец. - Но скоро будет весело, обещаю, друг.
Его тон Аньке понравился. И этот лихой блеск в глазах. Американцу завидовали, его не любили, но он всегда плевать хотел на других. И вот когда его глаза горели этим безумным диким огоньком азарта - это тушите свет.
- Давай-ка, Шек, свои бумаги, - скомандовал Сенька. Шек вытащил из рюкзака объемную картонную папку с лопнувшими завязками, туго набитую. - Вот, Аня, вот это - дело. Натурально. Это не консервы тебе.
- Сохацкий! - полушепотом выдохнула Анька, перебирая листы и фотографии.
* * *
- Сенька... Это будет сенсация! Если мы сможем прижать им хвост, если напишем об этом… О!
Анька нервно постукивала по пластику стола карандашом. Тук-тук. Тук-тук-тук.
- Вот только Петрович - никогда! Никогда, - выпалила она.
- Старый хрен зассыт, конечно, - согласился Американец. - Но есть же и другие, а? Ты видишь – шанс разделаться с этим мудаком реальный! Но чтоб не упустить – надо браться сейчас.
- Сенечка!
В волнении она покусывала кончик карандаша, ерошила короткие волосы. Листала документы, перечитывала, быстро наговаривала обрывки мыслей на диктофон. Американец пил уже третий стакан кофе и выглядел довольным сверх всякой меры.
Анька работала в небольшой "желтой" газетенке, охочей до сплетен о знаменитостях и историй о маньяках и убийцах. Училась в Москве, могла бы там и остаться, но все-таки Питер – родной город.
Сейчас в ее руках были доказательства причастности депутата Сохацкого к незаконным поставкам оружия в одну бедную, но гордую и очень воинственную страну. Неоспоримые доказательства, которые опубликуй - начнется волна разбирательств.
- Сколько Шек хочет за эти документы? - шепотом спросила она Американца.
- У Шека личные счеты, Анька, - таким же шепотом ответил тот. - Это лучше всего - когда они идейные. На все пойдут.
- А ты сам?
- Я? Ну, а мне все лавры, - расхохотался он. Но что-то было еще за этим веселым смехом – что-то личное и больное.
- Не боишься, значит? Что тебя достанут люди Сохацкого?
Они почти вплотную сдвинули головы, и Анька могла подробно рассмотреть шрамик над переносицей у Сеньки - наверное, в детстве подрался.
- Я ничего не боюсь, Нюта, - сказал он вдруг очень серьезно. – Устал бояться. И видеть, как другие бояться – тоже устал. Предлагаю соавторство. Мне нужен помощник. Берешься за дело или нет?..