* * *
Статья вышла. Как предсказывал Сенька, разгорелся скандал такой силы, что несколько недель телевизионщики обгладывали эту тему не переставая. Анька не включала телевизор, благо, ее завалили работой в редакции, и думать о статье времени не было.
Только возвращаясь домой по вечерам, она привычно жалась к стенам пятиэтажек, передвигаясь перебежками. Зачем-то поменяла замки на дверях, как будто это могло остановить «их». Мама чувствовала ее страх, но не спрашивала.
Американец был счастлив тем, что вывел на чистую воду очередного зарвавшегося чиновника. Называл это дело самым серьезным и сложным за всю свою карьеру, и так оно и было. Громкая известность его не привлекала, но то, что прокуратура заинтересовалась делами Сохацкого, Американца радовало безмерно.
Анька боялась, что услышит в новостях о его смерти.
Но со временем страсти улеглись, и Анька смогла выдохнуть.
Она убедила себя, что поступила правильно, самоустранившись.
Почти убедила.
* * *
Анька шла вдоль набережной, пустынной и унылой, и колкий снег пытался выстудить все тепло. За белой мутью маячили острые профили лебедок и кранов, вырастали, как башни, очертания барж.
Утренний выпуск новостей вспоминался с ужасающей подробностью: в подъезде собственного дома застрелен известный журналист Арсений Громов. И весь день – в таком же снежном вихре, ледяном и страшном. Звонки, слова, слова…
Но мосту Анька остановилась, прислонившись к перилам, в ее руке сигарета чертила восьмерки и спирали, мигая красным глазком.
По нехоженому льду Невы тянулись чьи-то одинокие следы, и ударила мысль – странная и глупая: все, что делал Сенька – такая же цепочка следов на снегу. Сенька верил, что пока он способен – он должен идти и делать то, что нужно делать.
А город накрывала метель.
Следы исчезали.
Ноябрь 2016 – февраль 2017
Конец