Порой ей очень хотелось рассказать об Узиле хоть кому-то. Сходить к психологу или в церковь, или даже взять и выложить все Мише. Алину останавливало то, что после таких рассказов следовала бы непременная и немедленная закладка в дурдом.
Но однажды она почти решилась.
В тот день к брату в гости пришел старинный приятель Олег. В прежние времена он был известным городским ролевиком, носил гордое имя Ольгерд и бегал с мечом и в кольчуге по лесам, пугая грибников и дачников ревом «Ненавижу тварей Врага!» Пару раз Олег-Ольгерд даже выбирался на Хоббитские игры, где поводил тамошний заносчивый люд до восторженных припадков беглой речью на синдарине и профессиональным ведением боя. Но однажды на турнире викинг Зигфрид из молодых да ранних очень грубо отправил его в нокдаун. Полежав в больнице с черепно-мозговой травмой, он совершенно неожиданно отрекся от Средиземья, объявив ролевые игры ересью и, вместо того, чтобы поступать в заборостроительный колледж, двинулся в политех на факультет богословия и религиоведения. Столь резкое обращение Савла в Павла удивило и, пожалуй, что напугало всех знакомых, и долго еще под окнами Олега звучал тоненький хор эльфов и хоббитов с номером «Вернись, мы все простим». Радовались переменам только матушка с батюшкой: наконец-то их обожаемое дитя взялось за ум и перестало шастать черт знает где непонятно с кем. Миша, с которым Олег водил дружбу в бытность свою Ольгердом, отнесся к переменам в приятеле со своеобычным пофигизмом: чем бы дитя не тешилось, лишь бы в долг давало, и Олег по-прежнему был частым гостем в квартире Алтуфьевых. Правда если раньше он появлялся в кольчуге и с мечом или луком, то теперь приходил в аккуратном черном костюмчике, белой рубашке и до блеска начищенных ботинках, напоминая почему-то агента Смита в молодых летах.
Увидев его в комнате, Алина вдруг очень обрадовалась. Олег был неболтлив, а в психологии разбирался на очень хорошем уровне.
— Привет, — сказала она, стаскивая обувь и шлепая по линолеуму без тапок. Мама не велела ходить просто так, в носках, но ее и дома не было. — Как жизнь молодая?
Олег оторвался от рассматривания рисунков на стенах — а рисунки в комнате висели так густо, что заслоняли обои почти полностью — и ответил:
— Просто восхитительно, — он указал на стену и добавил: — Знаешь, каждый раз нахожу тут что-то новое. Вот это, — его палец ткнул в изображение дремлющего под кустом эльфа с золотой арфой в руках, — свеженькое, нет?
— Свеженькое, — подтвердила Алина. — Мой одноклассник рисовал, Даэронгвай. Ты бы должен его знать, он с десяти лет по ролевкам ходит.
Даэронгвай, он же Кирилл Смолин имел несчастье натолкнуться в первом классе на книгу «Хоббит, или Туда и обратно» и с тех пор стал не просто ролевиком, а «настоящим эльфом, и не вздумайте возражать, а то у меня меч при себе, и я постою за честь Перворожденного!» Это о нем ходил анекдот: стоит Кирилл у зеркала с ножницами, щупает уши и говорит: заострить-то я их заострю, а вот как бы еще и оттопырить? Больше всего он мечтал прописать ник в паспорте: Даэронгвай Петрович Смолин, на что родители с безумными глазами крутили пальцем у виска, предметно подумывая о психиатрической помощи единственному сыну и наследнику.
— Отъявленный и заядлый, — подтвердила Алина, — но очень хороший человек, даже при таком вывихе.
«Что хуже, интересно, считать себя эльфом на полном серьезе или слышать голос ангела, — подумала она. — У кого из нас вывих сложнее?»
— Это не вывих, — с видом знатока заметил Олег. — Это детство в ж…пе еще не отыграло.
— Сэр! — с деланным изумлением воскликнула Алина. — Как же вы можете произносить такое ужасное слово?
Олег усмехнулся.
— Вылетает иногда. Из прошлой жизни.
В прошлой жизни — еще до своего «обращения» Олег был матерщинником на грани искусства, причем очень высокого искусства. Помнится, Алина удивилась такому определению, но Миша сказал, что послать человека на… может каждый, но послать так, чтобы обматеренный стал с нетерпением ждать путешествия способен далеко не всякий, более просвещенные именуют подобные действия Дипломатией…
Тут в комнату вместился Миша, изрядно нагруженный тарелочками и блюдцами с закусками. Как он при этом умудрялся держать поллитровые кружки с пивом, было загадкой для простого ума.
— Быстро руки мыть, свинюшка, — приказал он, сгружая добро на стол, — а то мы ждать не будем. Все съедим, выпьем и расколотим, Давай шевели булками, карусель уже поехала.
В ванной Алина оперлась на раковину и несколько минут смотрела на свое посеревшее усталое лицо. По законам жанра следовало бы добавить ввалившиеся щеки, подумала она, однако щеки были гладкими, круглыми и только с двумя небольшими прыщиками.
— Неплохо. Вроде бы, — сказала Алина, когда тугая струя воды из крана ударила в фаянс. Она мыла руки долго и тщательно, словно готовилась к операции; пена падала в воду и утягивалась в сточное отверстие.
— Алька, е-мое! — взревел в комнате Миша некормленым ведмедем. — То тебя палкой руки мыть не загонишь, а то не выманишь оттудова! Ты утонула, что ли?
Алина выключила воду и похлопала по лицу мокрыми ладонями. Ну вот, теперь вид у нас приятный и аккуратный, нам говаривал диккенсовский Сэм, можно и к столу.
Олег, усевшись с ногами на кровати, аккуратно кушал салат. Свою кружку он зажал между коленей, Миша плюхнулся на пол, прижавшись спиной к батарее. На ковре расставлена была снедь и лежала пышно взбитая подушка — для Алины.
— Ну куда ты сразу булкам место ищешь? Под локоток надо, под локоток.
Теперь правильно…
— Прямо восточная вечеринка, — заметила Алина, устроившись так, как советовал брат. Тот взял в руки невиданных размеров бутерброд с бужениной и приказал:
— Давай бери кружку.
Алина взяла и тотчас же ощутила укол за ухом. Узиль, по всей видимости, был за здоровый образ жизни.
«Пиво вредно для печени» — не замедлил высказаться он. «Отстань», — подумала Алина. Узиль обиженно фыркнул.
— Ну что, други, за встречу?
Пиво, вопреки обычаю Миши покупать всякую дрянь, оказалось вполне пристойным. Алина сделала несколько глотков и потянулась к полосатику.
— Рыба — друг человека, — с умным видом провозгласил Миша, — особенно если идет под пиво.
— Значит, человек ест своих друзей? — спросил Олег, принявшись за копченую мойву, жирную, крупную, блестящую.
Миша задумался и изрек:
— Он их использует. Нагло.
— Тогда за друзей, — предложила тост Алина, и троица сдвинула кружки.
Миша довольно крякнул и, отерев губы от пены, заметил:
— Тамада растет.
Вскоре пиво кончилось (последним был провозглашен стандартный тост «За родителей, которые придут не скоро» — супруги Алтуфьевы были в школе на собрании, что и стало, собственно, поводом для посиделок), и разговор зашел о кулинарии — Миша рассказал, чем плов отличается от рисовой каши с мясом: все компоненты в нем идут слоями, не перемешиваясь; о международном положении — кругом враги! ну вы и пессимист, батенька; о книгах — «Ночной дозор» чемпион; а потом как-то сам собой выключился верхний свет, и Алина принесла свечи. В комнате сразу стало уютно, тихо и спокойно. Глядя на язычок огня, Алина испытывала какое-то дремотное первобытное чувство.
— Вы верите в духов, ребята? — спросила она, прислушиваясь к Узилю.
Тот сидел тише мышки, как будто его и не было.
— Нет, — твердо ответил Миша, — и другим не советую. Леру помнишь?
Алина кивнула. Черноволосая красавица с зелеными глазами, невероятно готичная и обаятельная, ей очень нравилась. Единственная из Мишиных подруг, она общалась с Алиной почти на равных, и это от нее Алина узнала о Стокере, что само по себе примечательно.
— Она тоже в духов верила. А потом ее отловили два психа, которые мнили себя инквизиторами, отвезли за город и хотели сжечь.
— Ни фига-а… — протянула Алина. Олег ослабил узел галстука, взял ломтик сыра и сказал:
— А я этот случай знаю. Ее тогда Сигурд освободил, он в том районе искал дракона, — Олег усмехнулся. — Прикиньте, эти придурки читают якобы приговор суда, а тут из кустов вылетает Сигурд в полном вооружении и с мечом. Причем с настоящим мечом, не с деревяшкой, ему батя на заводе отковал. Те, понятное дело, бежать, и что самое интересное, Сигурд реально думал, что попал на эпизод своей ролевки. Ему девчонка только через час объяснила, что к чему, когда говорить смогла.