- Сейчас... - Андрей оттягивал минуту, когда нужно было подняться.
В дверь постучали.
- Заходите! - крикнула Настя.
Дверь распахнулась, и в нее просунулась сторожиха Нюрка.
Она повела носом, словно вынюхивая что-то, искоса глянула на Комышана.
- Начальник зовет к телефону. Сказал, если дома, пускай собирается на дежурство.
- Куда?! - возмутилась Настя, глаза ее сердито заблестели.
- Разве я знаю... - безразлично ответила Нюрка.
- А Сирый где?
- Бегала к нему. Нету. Начальник сказал: или Сирый, или Андрей.
- Да что же это такое! - разгневалась Настя, бросаясь то к Нюрке, то к мужу. - Только в хату - и снова...
Андрей заметил, что жена подозрительно оглядывает сторожиху.
- Я его два дня не видела! И снова куда-то!
- Не в гости ездил! - строго сказал Андрей и поднялся. - Сама видишь, устал как черт...
- А сейчас куда?!
- Разве не слышишь? Начальник гонит. Где-то, видно, объявились браконьеры. Служба, Настенька. Да и куда я денусь? - пошутил он. - Кто меня примет такого грязного, с воды? Хочешь, пойдем с нами?..
- Еще чего! Смолоду за тобой не гонялась и теперь не буду. Иди, если нужно.
...Андрей крепко прижимал к уху телефонную трубку.
- Козака-Сирого нигде нет.
В трубке слышался требовательный, приглушенный расстоянием голос.
- Тогда давай сам бегом. Бери в напарники дружинника и поезжай в район Конки. Звонили, что возле дач, где спортсмены тренируются, собираются тянуть рыбу... Все ясно?
- Ясно, - ответил Комышан и положил трубку.
Он вышел на крыльцо, соображая, к кому из дружинников послать Нюрку, кто из них дома: сторожиха тоже с характером, разок сбегает, а потом и от скамьи не оторвешь.
Солнце уже закатилось, и лиман притих, помрачнел.
И тут Андрей увидел Коваля, который прогуливался по берегу. Загадочный пенсионер! Никто о нем ничего не знает, кроме того, что его опекают директор совхоза и начальник инспекции. Однажды он вместе с ним уже ловил браконьеров-мясников из Николаева и проникся к нему уважением.
А что, если рискнуть? Вспомнилась поговорка: "Кто не рискует, тот и шампанского не пьет". Все равно надежда только на себя. Тут он спокоен справится с любым нарушителем.
- Дмитрий Иванович! - позвал Коваля Андрей. - Хотите на воду? Помню, просились. Есть возможность: надо срочно выезжать, а ребят под рукой никого.
- Я готов, - ответил Коваль.
- Только предупреждаю, не исключена критическая ситуация.
- Я к ним привык, Андрей Степанович, - лукаво улыбнулся полковник.
...Они сидели в лодке, притаившись в камышах. Молчали. Каждый думал о своем. Коваль наблюдал, как надвигалась ночь, как река словно наполнялась похожей на свинец водой, как она все чернела и наконец слилась с темным небом; он прислушивался к шуршанию воды в камышах, к звукам пробуждавшейся ночной жизни. Вспомнил о случаях убийства рыбинспекторов на Днестре. Такие же густые южные ночи, такие же заросли, плеск волн, засады, схватки с озверелым от страха и ненависти браконьером, который стреляет почти в упор.
Подумал, что рыбинспекторам следовало бы предоставить такие же законные права, как и сотрудникам милиции. И это было бы справедливо.
Потом мысли его возвратились к своему, наболевшему.
...Чемодуров Валентин Иванович. Двадцатитрехлетний парень, человек несдержанный, жестокий. Коваль многое узнал о нем, но, к сожалению...
Позже нашелся свидетель, который утром после убийства на Днестре Михайла Гуцу выбрался из камышей. Вид у него был плачевный, весь в грязи, - наверное, проваливался между кочками, - он лежал у дороги, и его подобрала случайная машина. Этот человек собственными глазами видел убийцу - высокого молодого блондина... А Чемодуров исчез той ночью, будто в воду канул. Следствию остались его лодка, личные вещи и маленькая, старого образца фотокарточка из паспортного стола. Обследовав дно реки, где произошло убийство, водолазы нашли только ружье Чемодурова...
Коваль вновь и вновь перебирал в памяти происшествие на Днестре. За время своего пока еще недолгого пенсионства он уже сотни раз обдумывал его, доискивался, где и в чем допустил ошибку, которая дала возможность преступнику избежать правосудия. И всегда от этих размышлений становилось горько; этот долг перед людьми так и остается неоплаченным.
Подумал: если бы раньше знал жизнь рыбаков и инспекторов, хотя бы как сейчас, то быстрей сориентировался бы в тех событиях и по горячим следам нашел бы преступника...
Тихо шептались под летним ветерком камыши, покачивая на фоне звездного неба метелками...
Настороженный, как всегда в засаде, Андрей Комышан тоже невольно ушел в свои невеселые мысли. Все сплелось сейчас в его жизни в тугой узел. Не знал, как быть с Лизой. Когда сблизился с ней, то словно бы ожегся. Раньше казалось, что любит только Настю, а теперь всегда рядом была Лиза: ходила тенью, неслышно разговаривала с ним, смотрела на него своими глазищами, не отпускала ни на берегу, ни на воде.
Сначала их устраивали короткие встречи в Херсоне, иногда краденые ночи здесь, в Лиманском. Ни он, ни она не задумывались о будущем. Но с тех пор как из армии пришел Юрась, мир словно перевернулся. Ухаживание брата, казалось, открыло в Лизе такие качества, о которых он, Андрей, лишь догадывался. Она стала ему еще дороже, и он уже ни на кого не обращал внимания: ни на Настю, ни на мать, ни на Юрася... Особенно терзало душу то, что в Лизу влюбился родной брат. Если бы не убийство Петра Чайкуна, забрал бы ее и уехал в Херсон или еще куда-нибудь. Но пока вынужден был вести себя тихо. И Лизу не мог одну отпустить из Лиманского. Так все переплелось, что невозможно и развязать...
Коваль кашлянул, оборвав мысли инспектора.
Тот оглянулся, прислушался. Мирно сияли в черном небе звезды, шептались камыши. Ни одного подозрительного звука. Почему-то стало неудобно перед Ковалем. Почувствовал, как снова наваливается усталость, словно только и ждала, когда спадет нервное напряжение.
- Бывают и фальшивые сигналы, - начал оправдываться Комышан. - И такое случается, Дмитрий Иванович. Вызовут браконьеры инспекцию в одно место, а сами шуруют в другом. Давайте снимемся с якоря, и пусть нас понемногу несет вниз...