— Обещали после этого дела, помните?
— Помню. Только какой отпуск в декабре?
— Ничего, я лыжи люблю.
— Ну ладно, там договоримся. Ты мне позвони сразу, как там обернется все.
— Хорошо.
В санаторий приехали в полдень. Здесь было тихо и безлюдно. Отдыхающие уехали на экскурсию. Капитан попросил Георгия Максимовича под каким-нибудь предлогом пригласить в кабинет Ровнову. Колесникова он пока оставил в красном уголке.
Увидев в кабинете врача незнакомого мужчину с сумрачным строгим лицом, Ровнова невольно положила руку на сердце. Ноги у нее сразу стали ватными, и она почти упала на стул.
— Что с вами, Лидия Сергеевна, на вас лица нет! — искренне воскликнул врач и подал ей воды.
Ровнова жадно сделала несколько глотков. Врач вышел. Когда она оторвала взгляд от стакана, то увидела на столе золотой перстень.
— Вам знакома эта вещь? — Голос у мужчины был глухой, без всякого выражения.
Ровнова медленно поставила стакан на стол. Сзади отворилась дверь. Женщина невольно ухватилась за край стола, чтобы не упасть.
— Советую вам не запираться, Ровнова. — Голос незнакомца вернул ее к действительности.
«Нужно защищаться, — мелькнуло у нее в голове. — Ничего страшного пока не произошло».
Ровнова выпрямилась на стуле и даже попыталась улыбнуться. В лице ее не было ни кровинки.
«Будет защищаться», — огорченно подумал Замятин.
— Вы извините меня… сердце… пошаливает. Я… даже не поняла о… о чем вы спрашиваете. Сама не понимаю… что со… мной приключилось. — Голос у Ровновой был грудной и очень приятный. Правда, сейчас он немного дрожал, но это была уже игра.
— Я говорю, знакома вам эта вещь?
Капитан протянул женщине перстень. Та было потянулась к нему, а потом отдернула руку. Лицо ее выразило откровенный страх.
— Первый раз вижу… Извините, не знаю, как вас по имени-отчеству.
— Инспектор уголовного розыска Анатолий Антонович Замятин.
— Очень приятно, Анатолий Антонович. — Ровновой удалось даже улыбнуться.
— Так вам незнакома эта вещь?
— Первый раз вижу, — повторила Ровнова.
— И Зобина вы не знаете?
— Какого Зобина? — недоумение женщины было искренним.
— Которого хотели убить здесь, в санатории.
— Как! — воскликнула Ровнова. — Он жив?!
— Представьте себе, жив.
— Слава богу! — неожиданно перекрестилась Ровнова и облегченно вздохнула. Лицо ее при этом выразило искреннее удовлетворение.
Капитан несколько опешил от такого резкого поворота в допросе.
— Вы в самом деле рады, что он остался в живых?
— Конечно, пусть живет на здоровье.
— Ну, а Спиридонова вы тоже не знаете? — неожиданно спросил капитан, пуская в ход свой последний козырь в этой трудной для него игре.
Ровнова вздрогнула и сразу как-то обмякла. Лицо ее потускнело. Она опустила голову. В пышной, хорошо уложенной прическе не было видно ни одного седого волоса. «Красит, наверное», — совсем некстати подумал Колесников.
В комнате повисло гнетущее молчание. Замятин видел, что его удар попал в цель. Нужно было наносить следующий, но он не знал, как это сделать. Женщина, сидевшая против него, возбуждала жалость.
— Слушайте меня внимательно, Лидия Сергеевна… — капитан помолчал.
Ровнова подняла голову и тут же опустила ее. В глазах ее Замятину почудилась мольба. Это подтолкнуло его продолжить разговор в мягком, доверительном тоне.
— Если на вашей совести нет тяжких преступлений, если в вашем прошлом нет ничего такого, что достойно суровой кары, если вы… Одним словом, мы знаем Спиридонова, знаем, что это за птица, знаем, что вы около 20 лет прожили с ним в Якутске, как законная жена. Мы даже знаем, что он совсем не Спиридонов. Вам знаком этот перстень?
— Да, — тихо ответила Ровнова. — Этот перстень принадлежал Вольдемару.
— Кто такой Вольдемар?
Женщина подняла голову. Глаза ее были полны слез. Колесников налил в стакан воды. Она вяло отвела его руку со стаканом.
— Вольдемар — это Спиридонов.
— Вам известна его настоящая фамилия?
Женщина покачала головой.
— Все звали его Вольдемаром.
— Кто и где?
— В Минске… В гестапо…
— Он что, служил там или как?
— Служил, — со странной интонацией произнесла женщина. — Я никаких преступлений не совершала! — вдруг воскликнула она и упала головой на стол. — Это все война, будь она проклята!
— Тихо! — строго сказал Замятин. — Не нужно нервничать, Лидия Сергеевна. Людей тревожить нельзя. Разберемся, что к чему. Выпейте воды и успокойтесь.