На вопрос Карсанова, в каком часу это было, Дзугаева определенно ответить не смогла.
Кирсанову не хотелось лишний раз расстраивать Геннадия опросом, но пришлось это сделать. Описав приметы человека, которого заметил Силин, Кирсанов спросил, не знает ли его Геннадий. Тот, подумав, ответил:
— Да, у матери был такой знакомый… Кажется, ее бывший школьный товарищ. Заходил он к нам редко, и мать почему-то всегда расстраивалась после его приходов. Фамилию его я не знаю. Зовут его Виктором Павловичем. Он, кажется, какой-то заготовитель…
Геннадий вдруг встрепенулся…
— Неужели это он?
— Успокойтесь. Мы все выясним… Убийца будет найден!
На следующий день органами милиции был установлен и задержан по подозрению в убийстве гражданин Виктор Павлович Рубинов, в прошлом судимый за автомобильную аварию, работающий заготовителем в системе торговли. В тот же день от прокурора была получена санкция на его арест, и у него на квартире произведен обыск. Сотрудники милиции, производившие обыск, изъяли для приобщения к делу старую фотокарточку Стрельниковой в возрасте 20—22 лет и письмо, написанное ею Рубинову, когда тот находился в местах заключения. Вот текст письма:
«Добрый день, Виктор! Каждый месяц я получаю от тебя по два письма и, как видишь, долго не могла собраться на них отвечать. Да и к чему это? Между нами ничего не может быть общего. После того, как на фронте погиб мой муж, у меня осталась одна радость — сын Геннадий. Зачем ты пытаешься воскресить прошлое? Ты сам когда-то оттолкнул меня. К чему теперь все твои излияния? Тебе сейчас трудно, я понимаю это. Но и мне когда-то было тяжело. А как ты со мной поступил? Прошу оставить меня в покое. Екатерина».
Ничего другого, имеющего отношения к делу, обнаружено не было. Для Рубинова арест был, казалось, совершенно неожиданным. Еще более он был удивлен, или делал вид, что удивлен, когда его вызвали на первый допрос, и следователь, капитан Мугуев, в присутствии прокурора задал ему вопрос:
— Скажите, гражданин Рубинов, где вы были вчера вечером?
— Я всегда вечерами дома.
— И никуда вчера не выходили?
— Постойте, кажется, выходил. Ну да, я был у своего приятеля. Он шофер, мы раньше вместе работали…
— Назовите его фамилию, адрес.
Рубинов назвал.
— А больше вы нигде вчера не были?
— Нет, не был…
— Припомните хорошенько, Рубинов.
— Вы же спрашиваете про вчерашний вечер. Нигде я больше не был.
Следователю стало ясно, что Рубинов будет отрицать предъявленное ему обвинение. Однако все факты были против арестованного.
Дело Рубинова было передано в прокуратуру. Вести его поручили следователю Иванцеву. Ознакомившись с материалами предварительного следствия, он сразу же наметил план действий. Прежде всего Рубинова надо было уличить во лжи и добиться признания, что вечером 18 августа, когда было совершено преступление, он был у Стрельниковой. Если потребуется — провести очную ставку с пенсионером Силиным.
— На допросе в милиции вы заявили о том, что 18 августа были у своего приятеля-шофера. Это было проверено. Вы действительно посетили его в 9 часов вечера. А где вы были до этого?
Рубинов, немного смутившись, ответил:
— Помнится, я больше нигде не был…
— Напрасно вы пытаетесь запутать следствие! Я могу назвать вам улицу и номер дома, где вы были до этого.
Рубинов вздрогнул. Следователь внимательно посмотрел на него и, четко выговаривая каждое слово, сказал:
— Вот что, Рубинов. Убита Екатерина Григорьевна Стрельникова!
Услышав эти слова, Рубинов вскочил со стула, с ужасом воскликнул:
— Этого не может быть! Катя убита?!
Следователь строго взглянул на него:
— Сядьте, Рубинов. Здесь не театральная сцена. Игра не поможет.
Рубинов весь как-то обмяк, бессильно опустился на стул. Плечи его вздрагивали от беззвучных рыданий. Иванцев подал ему стакан воды.
После того, как Рубинов немного пришел в себя, следователь спросил:
— Итак, вы были у Стрельниковой 18 августа?
— Простите, гражданин следователь… Теперь я понимаю, в чем дело… Значит, Катя… Екатерина Григорьевна Стрельникова убита… Но зачем же вы так? Ведь она для меня…
— Вы хотите сказать, что не причастны к убийству. Но почему вы отрицаете тот факт, что были у нее 18 августа?
Рубинов упавшим голосом ответил:
— Да, сознаюсь, я не хотел об этом говорить…
— Почему?
— Не знаю… Просто я считал, что мой арест — какое-то недоразумение. Я не хотел, чтобы ее вызывали и допрашивали обо мне. Ведь Катя была недовольна мною…