— Тюлькин, начинайте! — говорит присутствующий на собрании классный руководитель Валентина Ивановна Петрова.
— Товарищи, сегодня на повестке дня один вопрос, прием в комсомол. Какие будут суждения по повестке дня? Возражений нет? Хорошо, утверждаем. Давайте договоримся о регламенте: выступающим по 5 минут! Хватит? Дополнения есть?
— Есть! — тянется чья-то рука.
— Ребров, говори! — разрешает Тюлькин.
— У меня есть предложение — собрание закончить сегодня.
Взрыв смеха в классе. Устинова в своей записной книжке делает пометку: «Тюлькина гнать в шею».
— Шутки в сторону! — Тюлькин делает серьезный вид. — Итак, комсомольское собрание восьмого «Б» считается открытым.
— А президиум? — голос из класса.
— Простите. Кандидатуры?
— Тюлькина и Грачеву! Подвести черту!
— Кто за эти кандидатуры, прошу голосовать! Ага. Единогласно. Грачева, займите место секретаря. — Снова смех. — Собрание считаем продолженным.
— Ближе к делу, Тюлькин!
— Поступило заявление Галины Барановой о приеме ее в комсомол. Баранова, к доске, — командует Тюлькин. — Девушка выходит. — Товарищи, у нас в классе одна Баранова осталась не комсомолкой. И вот мы на бюро решили сделать наш класс комсомольским. Полностью! Здорово, правда?
— Прежде чем приступить к обсуждению заявления, у меня вопрос к Барановой! — Устинова поднимается.
— Пожалуйста, Вера Петровна!
— Галя, ты хочешь быть комсомолкой?
— Нет.
В классе поднимается шум.
— Тюлькин, в чем дело? — Петрова сердито смотрит на комсорга.
— Галка, ты собственной рукой писала заявление! — взмолился Тюлькин.
— Под твою диктовку!
— Разрешите мне слово, — Цоев поднимается посматривает класс. Воцаряется тишина. — Некрасиво как-то получается. Принимаете в комсомол кого попало. Вы позорите тех комсомольцев, которые строили Комсомольск-на-Амуре, Братскую ГЭС… Словом, я как коммунист, считаю, что Баранова права: ей рановато быть в комсомоле. А во всем здесь происходящем, я считаю, повинен комсорг.
— Но ведь меня каждый день ругают, что нет роста комсомольской организации! — сокрушается Тюлькин.
— Закругляй! Позор Тюлькину! — сыплется со всех сторон.
Барановой становится не по себе. Она берет стакан с водой и жадно пьет воду.
— Собрание считается закрытым, — кисло произносит Тюлькин, и ребята высыпают из класса.
Цоев незаметно оборачивает стакан носовым платком, прячет его в портфеле и догоняет Петрову.
— Позорище какое! И все это Баранова, — сетует Петрова.
— Валентина Ивановна, мне думается, корень зла не в Барановой, — возражает Цоев. — Кстати, не возьмете ли вы меня сегодня домой, к Барановой?
— Ой, извините, Сергей Александрович, я не смогу сегодня к ней пойти…
— Вы же пообещали девушке! Она будет ждать!
— Понимаете, забыла я, что сегодня у меня партком. Вопрос очень важный: индивидуальная воспитательная работа…
— Да-а, вопрос очень важный… Что ж, до свидания.
— Пока.
В райотделе милиции Баранова ведет себя развязно.
— Ваше имя, отчество, фамилия?
— Баранова Галина.
— Отчество?
— Не знаю. Впрочем, тетка говорила, что я Сергеевна.
— Ясно. Год рождения, семейное положение.
— Пошел семнадцатый. Семейное положение? Сирота. Вас это устраивает? Мать умерла во время родов, отца придавило на руднике.
— М-мда, — следователь проводит ладонью по лицу.
— Живу с теткой, родня по отцу. Евдокия Ершова, зовут ее просто Дунька. Алкаш она, без водки жить не может. А что вам, собственно, от меня нужно?
— Ого! В таком случае, Галина Сергеевна, я буду с вами краток. Вы обвиняетесь в соучастии в краже школьного учебного оружия. Вас это устраивает?
— Ха-ха-ха! Мне не хватало только оружия, чтобы подстреливать кавалеров! — развязно произносит Баранова. — Да в них даже глазами не приходится стрелять — липнут, как банные листы…
— Такая молодая… Сколько в вас желчи, Галя! Откуда это?
— Оттуда же, откуда у вас нахальство предъявлять девушке такое обвинение!
— Хотите, я расскажу, как все было?
— Вот это здорово… А про любовь там есть?
— Та любовь, которую вы имеете в виду, есть. Более того, все началось с романа с рецидивистом Риди, которому понадобилось оружие!
— Чушь какая-то! Вы сочиняете неплохо, — выдавила девушка.
— Нет, гражданка Баранова, не сочиняю. Вот его показания. Он задержан.
— Как он мог? Нет, нет! Ничего я не знаю! Того звали Алибек! Так он назвался! Вы ничего не докажете! Нет! — растерянно лепечет Галя.