Однажды мальчики возвращались из парка. Вечерело, вдали на западе пылало огненно-красное небо, но между деревьев уже спустились синеватые сумерки, спокойные и чистые, как закат. Кое-где в аллеях мелькали люди, старики сидели на скамьях, подперевшись на свои деревянные палки, по дорожкам бегали дети, и в воздухе звенели их нежные голоса. Постепенно большая группа распалась. Даже Юлия, постоянно вертевшаяся около Пешо, пошла вперед с Чарли, что-то оживленно и весело рассказывая ему. Последними шли Пешо, Веселин и Костя — «вечная троица», как их называли в школе, командирская тройка всей компании. Они шли молча и медленно, что раньше случалось редко. Вообще за последнее время в их разговоры стали прокрадываться необычайные паузы, в них чувствовалось что-то недосказанное, в их отношениях как будто не хватало прежней сердечности.
Первым и как-то внезапно начал откровенный разговор Пешо. Он посмотрел на своих друзей исподлобья, покраснел и резко спросил:
— Вы кажется что-то… сердитесь на меня?
— Сердимся? — Веселин смущенно посмотрел на него, застигнутый врасплох внезапным вопросом. — За что на тебя сердиться?
— Откуда я знаю? Вам лучше знать!
— Тебе так кажется, — ответил Веселин и уставился в землю.
Настало неловкое молчание.
— Вы чего-то дуетесь на меня… — сказал Пешо с настоящей, глубокой горечью в голосе. — Будто я так уж виноват. А если и виноват, почему вы не скажете?
Костя, до сих пор молча шлепавший босыми ногами в пыли, внезапно остановился и посмотрел на него. В его зеленоватых умных глазах притаилась какая-то необыкновенная для его возраста, немальчишеская серьезность.
— Может ты и виноват! — сказал он резко.
— Говори, ну, говори! Выкладывай все! — подтолкнул его Пешо, криво усмехаясь.
— А ты думаешь не скажу! Если хочешь знать, все ребята считают тебя виноватым, все до одного!
— Это за то, что меня жгли электричеством? — спросил язвительно Пешо. — За то, что я ничего не выдал?
Суровость во взгляде Кости внезапно исчезла, лицо его смягчилось.
— С тобой невозможно говорить! — сказал он с горечью. — Ты все не туда гнешь.
— Хорошо, не буду! — дрогнул Пешо, и в его голосе прозвучали чуть ли не умоляющие нотки. — Скажи, в чем я виноват?
— Ты хорошо знаешь, в чем ты виноват! — вмешался Веселин, все еще не отрывая глаз от земли. — Диверсанты убежали? Убежали! Если бы ты не пошел туда ночью, они бы не удрали, полковник поймал бы их там, как зайцев!
Пешо не ответил. В чужих устах вина ему показалась снова такой убедительной, что действительно ответить было трудно.
— Да разве я хотел, чтобы так получилось? — ответил он совсем тихо. — Я сделал это, чтобы лучше было, чтобы мы не попали впросак! Разве я мог допустить, что кто-то будет стоять за дверью?
— Но ведь мы приняли решение? — продолжил Веселин. — Ты почему его не выполнил? Почему все сделал, как тебе вздумалось?
Пешо замолчал. В это мгновение ему горячо хотелось признать свою вину, но что-то останавливало его — что-то неприятное и чужое.
— Хорошо, скажем, что это так! — ответил он со вздохом. — Верно, это так. А вы, если вы мне друзья, почему не сказали этого сразу, а столько времени молчали и дулись!
Мальчики смущенно посмотрели на своего товарища.
— Ну, почему? — настаивал Пешо.
— Виноватый должен начинать первым! — сказал хмуро Костя.
— Должен, но я не начал! А вы почему притаились? Это по-товарищески?
Веселин вздохнул.
— В том-то и дело, что сначала мы не сердились на тебя! — сказал он, колеблясь. — Когда ты спасся, мы все обрадовались и забыли плохое! Ты так хорошо держался с диверсантами, что плохое тогда даже и в голову нам не приходило!
Веселин смущенно почесал кончик носа и продолжил:
— Хорошо, а потом что стало? Диверсанты бежали. Теперь нас злость разбирает и нам тяжело!
Вот в чем все дело!
— Полковник поймает диверсантов! — ответил Пешо так уверенно, что его друзья молча взглянули на него. — Это ясно, как дважды два — четыре! Вы не знаете, что за человек полковник!