Разочарованный в лучших своих чувствах, размазывая по щекам слезы, я плыву по воздуху, едва касаясь земли. А что мне еще остается делать?
Дома меня встречает тетя. Она смотрит на волочащиеся за валенками, похожие теперь уже на поросячьи Хвостики, а не на крылышки на ногах бога Гермеса, огрызки веревочек и все понимает. Вечером приходит Ленька. Я прошу тетю, чтобы она отдала ему вместо гаг мои снегурки. А сам сижу под столом. Слышу, как тетя объясняет Леньке, почему снегурки, а не гаги:
— Срезали у него их… хулиганье срезало. Бери… Ничего. Лучше даже.
Стыдище. Конечно, Ленька прав, что ворчит, снегурки по сравнению с гагами ничто.
В комнате полумрак. Горит только одна коптилка. А под столом и того темнее. И вдруг — электрический свет! Бьет в глаза. Некоторое время я сижу с зажмуренными глазами. Хочется открыть их. Но стоит свету дать лишь маленькую щелку, как он тут же начинает жалить в самые зрачки. Постепенно все-таки привыкаю к нему. Вещи. Давно я не видел их такими. Днем я привык к ним, привычны мне и их угрюмые лица в часы, когда горит коптилка. Но вот такими… Такое веселье! Может быть, скоро конец войне? Меня зовут спать. А я не хочу. Если бы можно было всю ночь сидеть при свете! Меня пытаются вытянуть из-под стола, а я не даюсь. Тогда кто-то выключает свет. Я выскакиваю из-под стола и бросаюсь к выключателю:
— Ну пожалуйста, еще немного! Пожалуйста!
10. Политая шляпа
Случилось непоправимое. Начальник одного крупного учреждения, живший в нашем доме, при входе в дом был полит сверху не разборчивой к рангам Феклой. Сначала он подумал, что кто-то поливает на балконе цветы, но когда сквозь балконную решетку просунулась голова Феклы, стало ясно, что не цветы. Разгневанный, он влетел к нам в квартиру и в качестве обвинения положил на стол пострадавшую шляпу. Побушевав, он ушел, а мы сидели и, как зачарованные, смотрели на оставленную им шляпу. Смотрели долго. Никто не знал, что с ней делать. Наконец, отец осторожно взял шляпу за поля и отнес ее на кухню, где она была поставлена на просушку возле печи. Потом меня попросили удалиться из комнаты. Совещались около часа. Не надо было подслушивать, чтобы понять, что речь шла о Фекле.
— Вы продадите Феклу? — спросил я у отца с надеждой.
— Возможно, — ответил отец, отводя взгляд.
Вечером я сидел под столом, когда отец и дядя Вася провели Феклу в ванную комнату. Она не упиралась. Я выполз из-под стола и убежал на улицу.
— Что с тобой? — спросил Вовка.
— Сейчас там режут Феклу, — ответил я и показал на выходившее на улицу окошечко ванной. Там горел свет и метались какие-то тени.
— Позырить бы! — сказал Вовка и полез было вверх по трубе, чтобы поглядеть, как это режут, но я стянул его вниз за ногу.
На другой день утром, когда зашел в ванную, я увидел под потолком подвешенную за рога голову Феклы. Глаза ее вопросительно смотрели на меня.
А вечером пришел Ишутин Иван Дмитрии. Он принес полведра браги. По-видимому, его пригласили на Феклу.
Я бесшумно сидел под столом. Вскоре Ишутин и отец захмелели.
Отец. Остались от козлика рожки да ножки… Жалко скотину. Написала на голову важной персоне… Стыдище. Но и нас понять надо. У нас Мишенька больной… Хорошо, Мишеньке стало лучше, а не стань ему лучше, ни за что бы не дал Феклу под нож. Кушай, Ваня…
Ишутин. Что ж, кушать успеется… Выпить надо. Канительный был этот поиск.
Отец. Сысоева балка…
Ишутин. Кто б мог подумать, что именно там!..
Отец. И в то же время сколько мы ходили вокруг нее, сколько принюхивались! Нет-нет, да и свернем к Сысоихе. Чуяло сердце: там бурить.
Ишутин. И не ошиблись. Лучших кровей руда.
Отец. Теперь скорее в дело ее: рыло своротить Гитлеру!
Ишутин. Немец-то уже далеко. Фролушка пишет: скоро вышибем его за пределы России.
Отец. Ну что ж, руда эта нам и после войны сгодится. Хорошая руда у хорошего хозяина…
Тут я не выдержал и вылез из-под стола:
— Значит, нашли руду, папа?
Отец. А ты что здесь делаешь, рудознатец? Ишутин. А-аг гуси Рим спасли!
Я. Нашли, папа?
Отец. Нашли, сынок…
Удовлетворенный ответом, я лезу обратно под стол. И там уже чуть ли не пляшу от радости. А Вовка сомневался! Дурак он после этого.
11. Бунт