Подошла Люба:
— Тут двое каких-то… просятся в массовку.
— Помилуйте, Люба, какая сегодня массовка?
— Нет, вообще. Они говорят, что знают вас.
— Кто?
Поворачиваю голову и вижу Арлекина с Коломбиной. Ну конечно, это Вовка Незуев с женой. Вовку я знаю давно. Сначала мы учились вместе в университете. Потом он ушел оттуда. Работал с рыбаками на Каспии, потом завлитом какого-то ТЮЗа. Потом я слышал, что он долго скитался в районе Байкала. Несколько раз привлекался за нарушение паспортного режима. Потом он пришел к нам в театр рабочим сцены. И, наконец, мы встретились в Москве на сценарно-режиссерских курсах. Он жил, как и я, в общежитии. В комнате у него не было никакой мебели. На, полу постель и циновка. И кофеварка в углу. На стене на больших гвоздях своеобразный монтаж рукописей. С курсов он тоже ушел.
И вот встреча. Нет, я положительно считаю, что есть люди, обреченные на странное постоянство случайных встреч, на фатальные пересечения друг с другом. Я абсолютно уверен, что куда бы меня ни зашвырнуло, я обязательно, непременно через какой-то промежуток времени с неотвратимостью биллиардного шара натолкнусь на Вовку. Я уже настолько привык к этому, что воспринимаю сие как нечто само собой разумеющееся. А когда-то эта штука очень занимала меня. Еще в университете я интересовался разными параллелизмами и пересечениями человеческих судеб, сложной паутиной человеческих связей. Можно это называть игрой рока.
Носясь с этой идеей, я даже решил однажды взять на себя функции рока и произвести эксперимент над моими московскими дядями. Дяди мои были злостные «параллелисты». Вот уже тридцать лет жили они в Москве и ни разу не встречались друг с другом. Пути их не пересекались.
Заранее все было предусмотрено так, чтобы знакомство это не выглядело подстроенным. И вот однажды, когда вместе с дядей по материнской линии мы ехали в один из живописных подмосковных уголков, я вспомнил по дороге, что забыл этюдник. Где? У другого своего дяди, что по отцовской линии. Машина свернула на Чистые Пруды, и дядя по материнской линии неотвратимо двинулся на сближение с дядей по отцовской линии. Дядю мы застали за починкой рыболовных снастей. Оба дяди представились друг другу, поахали по поводу того, что, живя в одном городе, ни разу почему-то не встретились. Но дальше этого разговор не пошел. После долгой и нудной паузы более словоохотливый дядя по материнской линии высказал соображение, что рыба весьма охотно клюет на так называемого «говнецкого» червя, на что дядя по отцовской линии резонно заметил, что каждый рыбак свою насадку хвалит.
— Ну вот, — обрадовался я, — и махнули бы вместе на рыбалку!
— Непременно, непременно, — подхватил более инициативный дядя по материнской линии. — Обязательно надо съездить. Взять как-нибудь и, не откладывая, махнуть на озера.
На этом и расстались. На озера они так и не махнули. И никуда они не махнули. После этого я уж не брал на себя функций рока.
С Вовкой мы никогда не были близки по-настоящему. Всегда мы как-то настороженно присматривались друг к другу. По-видимому, слишком уж ощутима была разница между нами: мною, — рабом определенного положения вещей, привычек, условностей и авторитетов, — и им, — бессребреником, пилигримом, еще кем-то.
Он и его жена на неделю стали «окруженцами».
С дороги сворачивает «Волга». Что это принесло нашего директора? Идет сюда и даже не идет, а трусит. Какую-нибудь весть несет в клюве. Телеграмму. А что в телеграмме?.. «Вызываетесь Москву разговор отснятому материалу Минц». Что это? Экзамен? Экзамен по химии? Сон в руку. Опять этот ученический страх! Когда он кончится?..
За спиной — мнимо сочувствующий вздох директора:
— Это они тебя по поводу русалки, Коля.
Прежде чем я улетел, произошло событие, потрясшее едва ли не весь город: пиротехник Вася взорвал городскую уборную. Произошло это при следующих обстоятельствах. После съемки Вася и Паша ужинали в городской столовой. Ужин их был сдобрен доброй дозой горилки и доброй беседой, за которой Паша Люсин неосторожно упрекнул Васю в профессиональной немощи и отсутствии фантазии. Трудно было обидеть Васю сильнее, чем это сделал Паша. Уязвленный Вася хватил кулаком по столу и заявил, что через пять минут эта столовая взлетит на воздух. Паша не на шутку перепугался и начал отговаривать Васю от греха. Слегка поостыв, Вася тем не менее не оставил своих намерений и продолжал угрожать взрывами, но уже не столовой, а стоявшей во дворе деревянной уборной на шесть мест. Паша понимал, что вулкан не утихнет, пока не удовлетворится жертвой. И Паша решил: пусть лучше погибнет уборная, чем другие общеполезные места. Минут десять Вася таскал в уборную какие-то свертки, что-то там налаживал, потом вышел оттуда и велел Паше отойти шагов на тридцать, чтобы «дерьмецом не обметало».