– Рассказывайте, что они видели, – сказал Брагин, вздохнул и добавил: – Рискну предположить, что ничего. Я прав?
– Эти люди уже много дней не выходят из квартиры. Они молились, когда в городе велась стрельба. Это благочестивые прихожане и добропорядочные граждане, пан Иржи Бджер и его супруга Люция. Люди не болтливые, нацистский режим не приветствовали. Единственного сына потеряли еще до войны. Он умудрился попасть под немецкий танк. Подполье их подкармливало, снабжало лекарствами. Примерно два или три дня назад они слышали, как в квартиру кто-то зашел. Там скрипели половицы и оконная рама. Толщина стены позволяет это разобрать. Человек, по-видимому, был один, сидел в квартире час или два, потом ушел. Пани слышала, как он закрыл дверь ключом и спустился по лестнице. Шел тяжело, словно был ранен или болен. В городе было неспокойно, началось восстание, в центре шли бои. С большой долей вероятности сюда приходил товарищ Винс. Хотел отсидеться, но почему-то передумал и ушел. Куда и зачем, по-прежнему неизвестно.
– Есть еще один адрес, – сказал Коломиец.
– Есть, – подтвердил Влад. – На улице Подбежецкой, если не ошибаюсь. Квартира была разгромлена гестапо. Сомневаюсь, что после этого она пользовалась популярностью у членов Сопротивления. Проверить, конечно, надо, а после этого распланировать дальнейшую работу. Прошу не забывать, что в приоритете у нас личность штандартенфюрера Шломберга, а отнюдь не Винса, как бы ни болела душа за нашего товарища.
Улица Подбежецкая была основной артерией восточного района. Дворцов и парков здесь не было, но и разрушения отсутствовали. Впрочем, мусора хватало, валялись вывернутые с корнем деревья, столбы. Посреди дороги застыл остов тяжелой немецкой самоходки. Снаряд попал в бензобак, что и вызвало обильное горение. Пламя уничтожило все, до чего смогло добраться. САУ почернела как обугленная головешка. Улица была широкой, и транспорт легко объезжал подбитое орудие.
По улице прокатился открытый легковой автомобиль. В нем сидели мужчины в штатском, вооруженные карабинами. На рукавах красные повязки. Советское командование времени не теряло, работало с коммунистическим подпольем. Власть на местах, наряду с военной, уже назначалась, в том числе и народная милиция.
У госпиталя Святого Корнелиуса стояла немецкая санитарная машина со спущенными колесами. На крыльце женщины в медицинских халатах вели бурную перепалку. У худой как палка особы в шапочке медсестры весь перед халата был забрызган кровью.
Здание было небольшое, тянулось вдоль улицы, имело два этажа. Крыльцо обрамляли скульптурные ангелы со скорбными мордашками. Фасад венчала еще одна библейская личность, бородатая, в развевающемся одеянии. Очевидно, это и был тот самый святой, имя которого и носило это лечебное учреждение.
Останавливаться здесь намерений у майора не было. До нужного здания оставалось полквартала.
– А госпиталь вроде работает, – сказал Брагин.
– Да, он должен работать, – отозвался Горан. – По нашим сведениям, в него свозили раненых солдат генерала Буняченко. Их было около сотни. Дивизия понесла серьезные потери. Войска уходили в спешке, раненых оставили в госпитале на попечение местного персонала.
– Неужели их тут лечат? – спросил Влад и хмыкнул.
– Конечно, – ответила Ханна. – Они такие же люди, как и все остальные, их нужно лечить. Проблема в том, что в наших больницах катастрофическая ситуация с лекарствами, не хватает медиков.
Они уже проехали госпиталь, когда за спиной раздался гудок автомобильного клаксона. Полуторка с солдатами свернула к крыльцу, втерлась между ангелочками. Медсестры попятились, сделали испуганные лица и растворились в здании. Из кабины выбрался приземистый офицер в звании лейтенанта, хрипло прокричал команду. С кузова слетело отделение автоматчиков в пилотках и фуфайках. На крыльце остались двое, остальные побежали в здание. Там простучала автоматная очередь, завизжали женщины.
– Зачем они это делают? – выкрикнула Ханна. – Разве так можно?
Стрельба усилилась, разлетелось стекло.
– Кончают уродов, – пробормотал Филимонов.