Комиссар отрицать не стал.
— Заметьте, если бы я захотела запираться, вы бы ничего доказать не смогли!
— Думаю, это мог бы… — ответил комиссар. И засунул руку в карман: — Это ведь ваша губная помада, не так ли? Я позволил себе позаимствовать ее во время моего последнего визита.
Бэль выразила удивление:
— Так что вы ее взяли? А я-то вся измучилась, все думала, куда я ее девала.
— Я хотел сравнить следы губной помады на бокалах с шампанским и на окурках, найденных у изголовья убитого, — скромно объяснил комиссар.
— И сравнение это оказалось… положительным?
— Абсолютно. А если к этому добавить волос, прилипший к халату Вейля…
Бэль улыбнулась:
— Всем этим вы смогли бы только доказать, что я была у потерпевшего вечером в день его смерти, но не то, что я его убила!
Комиссар улыбнулся в свою очередь:
— Ну, потому-то я и предпочел, чтобы вы сами пошли на признание…
Ноэль попытался безнадежно вступиться:
— Не верьте ей, комиссар! Она хочет спасти меня ценой собственной свободы. Вейля убил я!
Комиссар поставил кофейную чашку и тяжело вздохнул:
— Нет, месье Мартэн. Вы действительно хотели убить Вейля и по этой причине лгали мне с самого начала расследования. Но на самом деле убила его мадам Мартэн. Когда вы пришли к нему, он был уже мертв… Вы хотели убить Вейля, но действительно убила его мадам Мартэн…
«В этом отражение их жизни, характеров Бэль и его», — с горечью подумал Ноэль.
— Докажите! — опять попробовал он без особого убеждения.
Комиссар слегка пожал плечами:
— Как лежал Вейль? На боку? Свернувшись калачиком? На животе? Попытайтесь-ка вспомнить…
— На спине.
— Значит, вы ударили в голову? Спереди?
— Да, и несколько раз.
— Тогда, месье Мартэн, это означает, что голова у покойного месье Вейля была крепче, чем затылок, потому что он умер не от перелома черепа, а от разрыва шейного позвонка, когда мадам Мартэн толкнула его на подставку для дров. В общем, грубо говоря, сразу с копыт.
Бэль приблизилась к нему:
— Не могли бы вы на минутку оставить нас с мужем наедине, комиссар?
Толстяк сразу же, почти с готовностью, согласился. Открыл дверь. Было слышно, как он спустился на несколько ступенек и остановился.
Мертвенно-бледный Ноэль взглянул на Бэль. Она подошла к нему и обняла за плечи:
— Мужайся, бедный ты мой Ноэль! Я сделала глупость, придется расплачиваться. — И с той же улыбкой, которая всегда побеждала любое сопротивление, добавила: — Между нами, постараюсь заплатить как можно дешевле!
Ноэль попытался заговорить. Ему столько надо было сказать! Но горло так сжималось, что не смог.
— А теперь послушай меня хорошенько! Не хочу, чтобы ты оставался один, был несчастным, сожалел обо мне. Ты этого не заслужил. Вообще-то, ты заслуживаешь другой жены, не как я… — Она взглянула прямо ему в глаза: — Сегодня утром, когда ты еще спал, я позвонила Рэнэ. Она будет с минуты на минуту.
— Почему ты мне ничего не сказала вчера вечером? — удалось, наконец, ему выговорить. — Мы… У нас бы… перед нами была вся ночь…
Она пожала плечами:
— Я все-таки надеялась, что они не придут сегодня утром…
На лестнице послышались быстрые шаги. Кто-то поднимался. Шаги на миг остановились, наверняка там, где стоял комиссар Мария, затем вновь возобновили торопливое восхождение. Дверь открылась и на пороге появился высокий, худощавый и элегантный мужчина с тяжелой кожаной папкой под мышкой и шляпой в руке. За его спиной виднелась широкоплечая фигура комиссара.
— Все мои извинения, мадам!.. Надеюсь, что пришел не слишком поздно?
Он вошел широкими шагами, глядя только на Бэль, и поцеловал протянутую ею руку.
— Вовсе нет, мэтр, — ласково ответила она, — вы пришли как раз вовремя! Ноэль, дай я тебя представлю… Мэтр Ларсье, любезно согласившийся защищать меня… Мой муж…
Так значит она все предусмотрела! Даже это!
— Вот только шляпку надену, комиссар, и к вашим услугам… Надеюсь, что следователь допросит меня уже сегодня утром!
Теперь она кончала причесываться перед зеркалом. Руки ее были подняты, а длинные ноги натягивали узкую юбку. Ноэль на миг попытался вообразить ее в камере, подавленной угрызениями, преследуемой призраками, видениями. Но тщетно. Бывают такие ситуации и такие люди, которых воссоединить даже мысленно невозможно. Это как раз и относилось к тюрьме и к Бэль.
— Будьте добры, подайте мне сумочку, комиссар.
Комиссар с готовностью исполнил ее просьбу, как усердствовал перед ней мэтр Ларсье, как старался угодить ей месье Понс. И Ноэль понял. Не Бэль свыкнется с тюрьмой, а тюрьма приспособится к Бэль.